Август пришел в город, замотанный в шаль духоты, пыли и раскаленного камня. Он медленно брел по улицам, всматриваясь в, казалось бы, знакомые закоулки и подворотни, и при этом совершенно их не узнавал. Прошел год с тех пор, как он бывал здесь в последний раз, и за это время Петербург пугающе изменился. Он стал немым. Тишина, воцарившаяся на улицах прежде шумного города, напоминала какую-то уродливую чужеродную субстанцию, которая жадно пожирала любой посторонний звук. Замолчали машины, суетливые прохожие, играющие во дворах дети. А те, кто до сих пор оставались на улицах, были мертвецами, которые молча кричали своими безобразными черными ртами.

Таким же безобразным черным ртом стал и сам город. Покалеченные бомбежкой здания напоминали осколки разрушившихся зубов, а смрад, что источали разлагающиеся тела, гниющий мусор и канализации, напоминал дыхание тяжелобольного.

Петербург действительно болел, и его когда-то прекрасное тело наполнили ящероподобные «паразиты». Они рыскали по улицам, пытаясь найти свежее мясо, и иногда им это удавалось. Их жертвами становились редкие выжившие, которые всё еще ютились на поверхности, надеясь на помощь со стороны тех, кто укрылся под землей. Иногда попадались и бродячие животные, которым чудом повезло не хлебнуть отравленной воды. Еще реже удавалось поймать какую-нибудь птицу.

Сегодняшний день должен был стать таким же тихим, как и все предыдущие. Однако что-то пошло не так: где-то около четырех часов дня на окраине Петербурга привычное безмолвие треснуло, уступив место шуму мотора спортивного мотоцикла. Это был дорогой мотоцикл, и по одному взгляду на него становилось понятно, что его прежний хозяин явно любил побаловать себя подобными «игрушками».

Что касается его нынешнего владельца, то он предпочитал преимущественно автомобили, причем куда более дорогие, чем этот мотоцикл. Он вообще любил дорогие вещи. Вот только в нынешнем мире, где дороги были сплошь заставлены ржавеющими «консервными банками», передвигаться на машине было попросту невозможно. Нет, даже не так. Передвижение на любом транспорте, издающем хоть какой-либо звук, автоматически приравнивалось к смерти. Позволить подобную роскошь могли себе лишь безумцы и самоубийцы.

Но почему-то именно сегодня ящероподобные твари пожелали не обращать внимание на чужака, вторгшегося на территорию их города. Незваный гость заглушил двигатель лишь тогда, когда добрался до ближайшей бензоколонки. Несмотря на жару он был одет в черную кожаную куртку, плотные джинсы такого же цвета и теплые осенние ботинки. Видимо, еще свежи были воспоминания касательно прошлой недели, когда температура внезапно упала до восьми градусов. Петербург вообще любил «удивлять» погодой.

Чужак снял с себя шлем, открывая солнцу бледное изможденное лицо. Затем устало потер глаза. Когда-то этого молодого человека можно было назвать красивым, даже очень, но сейчас его красота заметно поистрепалась и явно нуждалась в реставрации. Отросшие черные волосы сальными паклями спадали на лоб, под глазами залегли темные круги, губы потрескались и окрасились чернильно-фиолетовым цветом.

Впрочем, последний недостаток был вызван тем, что в последнее время этот человек пил исключительно вино. Бутилированную воду перестали продавать с тех пор, как появились первые фильтры «процветающих», а любая другая по-прежнему хранила в себе яд. Конечно, всегда можно было попробовать другие напитки, но где гарантия, что туда не успели добавить какой-то «дополнительный ингредиент», от которого можно было запросто подохнуть. Молодой человек предпочитал не рисковать, и, хотя у него были при себе несколько ампул противоядия, пил он исключительно вино.

Чужак положил шлем и начал осторожно слезать с мотоцикла. В тот же миг его красивое лицо исказила гримаса боли.

«Господи, когда же закончится эта дерьмовая полоса?» — зло подумал он, прижимая руку к простреленному боку. Еще несколько дней назад его тело было буквально нашпиговано свинцом, и он был уверен, что на этом его недолгая девятнадцатилетняя жизнь бесславно закончится. Впрочем, это ощущение не покидало его с тех пор, как его выбросило где-то в Польше. Чертов портал сработал настолько неудачно, что он грохнулся на торчащую из земли арматуру и пробил себе ногу. Благо, кость оказалась незадетой, а с кровотечением справилась чешуя.

В тот день он вообще напоминал скорее свинцовый фарш, нежели нормального человека. От боли и обилия крови его тут же вырвало, но времени на то, чтобы хоть немного отдышаться у него не было. Перемещение могли отследить с минуты на минуту, и тогда погоня за ним снова продолжится. Пришлось соскабливать себя с асфальта и срочно искать дыру, в которую можно было забиться и немного передохнуть.

Вспомнив свое прежнее состояние, молодой человек криво усмехнулся своим мыслям и принялся заправлять мотоцикл. К счастью, в нынешнем мертвом мире топлива было предостаточно, и, если бы не механические солдаты, всё вообще складывалось не так уж и плохо.

Расцарапанный черный мотоцикл с надписью «Ducati» охотно проглотил предложенное лакомство, а его владелец с досадой подумал о том, что ему тоже хочется пить. Взгляд карих глаз метнулся в сторону полуразрушенного желтого здания с чудом уцелевшей вывеской «Ашан». Можно было попробовать найти что-то и в этом жалком киоске, что прилегал к бензоколонке, но вряд ли вино, продававшееся там, имело безопасный срок выдержки. Чуть поколебавшись, молодой человек облизал пересохшие губы и снова бросил взгляд на гипермаркет. Он не пил уже два дня. Это и стало решающим фактором.

Благо, войти в магазин оказалось несложно — двери оказались буквально выбиты, поэтому всем желающим оставалось лишь переступить через наваленные осколки стекла и куски бетона. Предлагалось даже взять тележку, заботливую оставленную кем-то прямо в проходе.

Миновав ее, молодой человек первым делом почувствовал вонь разлагающейся плоти. Уже через несколько шагов его встретили несколько растянувшихся на полу мертвецов. Один из них был облачен в форму охранника.

«Неужели такой как ты вообще может кого-то догнать?» — усмехнулся парень, на миг задержав взгляд на толстом брюхе мертвеца. Его забавляла эта странная мода — что в США, что в России любили нанимать на должность служителей порядка заплывших жиром увальней, которые не то, что никого не поймают, шнурки с трудом завязывают. Ладно, в США это хотя бы называлось толерантностью, но Россия-то этим особо никогда страдала. Или страдала? И вообще, нужно ли относиться к толстякам толерантно? Вопрос, достойный древнегреческих философов. Впрочем, сейчас это уже в прошлом.

Молодой человек еще раз скользнул равнодушным взглядом по мертвецу и направился дальше. Он прошел мимо касс и оказался в хлебном отделе. Когда-то здесь красовались аппетитные сдобные буханки всех мастей, но сейчас их практически полностью поглотила серо-зеленая плесень.

«Не ты один хочешь жрать», — подсказал внутренний голос, и парень направился дальше. Его в первую очередь интересовало вино. Это было единственное, что, по его мнению, можно было пить — главное, смотреть на дату производства.