— Одной схемы мало. Рано или поздно придется переходить к модели, — сказал Джон.

— Тут я даже не знаю, как подступиться, — проворчал Генри. — Одно дело — начертить…

— Можно использовать кое-какие допущения. Что все нити имеют одинаковые свойства, что они потребляют электрический ток и обладают ёмкостью и сопротивлением.

— А вдруг у них есть еще и полупроводниковые свойства? — спросил Генри.

— Давайте узнаем! — встрепенулась Грейс. Следующий час она провела за телефоном, заказывая в какой-то канадской фирме, работающей по воскресеньям, осциллографы, транзисторы, диоды и полупроводники с различными легирующими добавками. Джон удивленно вскинул брови, когда Грейс дала счет компании.

— Сколько это все стоит?

— Какая разница? Что толку в богатстве, если существуют миллионы вселенных?

Генри хмыкнул.

— А сколько существует «Джоконд»? — спросил он. — Сколько алмазных рудников в Южной Африке, которые открыты в других мирах, но не здесь? В скольких мирах не знают о пинболе?

— Материальные блага не обладают ценностью, — повторила Грейс. — Потому что материя бесконечна. Единственное благо — это личное счастье.

— Необычная философия для президента корпорации, — заметил Джон.

— Ты все изменил, Джон, — сказала она. — Снова.

Выходные закончились. Оба дня Джон объезжал пинбольную фабрику стороной. Внезапно он потерял к ней всякий интерес. А чем дольше он не увидит Харбориха с Висгратом, тем лучше.

Однако, когда Джон подъехал к дому, его ждало разочарование: перед подъездом стоял темный джип, а на лестничные перила у входа опирался Харборих с сигарой в зубах.

— Добрый вечер, Джон. Нужно поговорить.

— Добрый вечер, Харборих.

— Если бы это не было так глупо, я бы решил, что ты меня избегаешь. — Он раздавил недокуренную сигару на цементной ступеньке. Вокруг валялось по меньшей мере полдюжины окурков.

— Это действительно было бы глупо, — сказал Джон. — Но у меня ведь, кроме работы, еще университет, личная жизнь в конце концов.

Он отпер дверь и, поборов секундное искушение не приглашать Харбориха войти, пропустил того вперед. Прибор лежал в рюкзаке, и Джону не хотелось поворачиваться к посетителю спиной.

— Зачем вообще забивать себе голову здешней допотопной физикой? — спросил Харборих. — Какой от нее толк?

Джон сбросил рюкзак с плеч, вошел в спальню и аккуратно положил его на дальний конец кровати.

— Сколько ты здесь пробыл? Пятьдесят лет?

Харборих кивнул.

— А сколько ты собираешься прожить? Лично я не думаю, что у меня много шансов когда-нибудь отсюда выбраться.

Харборих посмотрел на Джона, снова кивнул.

— Ты понимаешь то, о чем часто забывает Висграт.

Лицо Харбориха смягчилось, и Джону на мгновение стало почти жаль его.

— Техника — это философия науки, — сказал Джон. — Наука меняется, но закономерности остаются прежними.

— Действительно. Нам не всегда хватает терпения учиться.

— В знании — сила, — произнес Джон.

— Сила — в силе, — ответил Харборих.

Джон пожал плечами.

— Висграт обрисовал тебе наше положение, верно? — спросил Харборих.

— Да, в общих чертах.

— Мы попали сюда не по своей воле и ждем, пока нас выручат, — в преимущества и недостатки такой стратегии вдаваться не будем. Мы смогли обустроить свою жизнь здесь с максимальным комфортом, благодаря некоторым изобретениям, известным нам из других… мест.

— Вроде акваланга, — вставил Джон.

— Однако местные законы ограничивают срок, в течение которого можно использовать идеи.

— То есть патенты, — уточнил Джон.

— В этой вселенной патенты действуют двенадцать с половиной лет.

— Никто не запрещает выпускать продукцию и после истечения патента.

— Наибольшая прибыль достигается в период монополии, — сказал Харборих. — Когда он заканчивается, мы продаем патент вместе с предприятием-изготовителем. Нам не хватает терпения для конкурентной борьбы.

— И вот, спустя десятилетия, идеи иссякли, — подвел итог Джон.

— К тому же нас самих уже значительно больше, чем двенадцать, — добавил Харборих.

— Отсюда ваш интерес к пинболу.

— Мы сразу поняли, что это продукт иной вселенной, а у нас есть опыт внедрения новинок. Естественно, мы захотели инвестировать проект.

— Вы же говорите, что избегаете конкуренции, — возразил Джон.

— Это было стратегическим решением, — сказал Харборих с улыбкой. — Ты лишь недавно прибыл из высокоразвитой цивилизации. Сотрудничество с тобой позволит нам использовать другие твои знания.

— Но я был почти ребенком, — возразил Джон. — Я знаю не так уж много.

— Это только кажется. Ты с детства жил в высокотехнологичном мире. Самые заурядные предметы оттуда здесь будут на вес золота.

Джон изо всех сил соображал, чем бы еще отговориться.

— Далеко не все подойдет для этого мира. Тут совсем другая жизнь.

Харборих пожал плечами.

— Держи. — Он вынул из кармана куртки маленький блокнот и карандаш. На карандаше пониже ластика были отметины от зубов. — Носи всегда с собой и записывай все, что вспомнишь. Идеи часто приходят, когда их не ждешь — за рулем, в душе, да хотя бы в туалете. Главное, не зевай. Как только придет какая-нибудь мысль — сразу в блокнот.

— Ладно, — согласился Джон.

Харборих встал.

— Встретимся через неделю. И отвечай на телефонные звонки. Дело очень важное. Я жду от тебя десять идей. Толковых идей.

— Ясно.

Харборих остановился у двери.

— Думаю, ты понимаешь, как важно соблюдать секретность. Твои деловые партнеры не должны ничего знать.

— Да, конечно.

Джон услышал, как хлопнула дверца джипа Харбориха. Посмотрел на блокнот у себя в руках.

— Ну, и что мне теперь делать?

Он раскрыл блокнот и написал вверху первой станицы: «Кубик Руберта». Тут же зачеркнул.

— Идиотская затея.

На следующей неделе Генри и Джон ходили в университет по очереди. Пока один был на занятиях, другой корпел над прибором, промеряя с помощью мультиметра нить за нитью. Нейронные связи внутри зефирин постепенно прояснялись и обретали форму. Грейс чертила схемы, а Джон или Генри потом еще раз их перепроверяли. Из-за одной ошибки все труды могли пойти насмарку.