существующая история искусств – это история постижения прекрасного. Можно говорить «постижение», можно говорить «отражение», можно говорить «развитие» – и все это будет верно. Важно только понимать, что реально существующая история искусств или даже история культуры, существующая как наука, – жалкий отголосок того, что происходило и происходит на самом деле. В исторических науках, фальсифицированных во все века, истина проступает только косвенно, через стихию фальсификаций – так кривая осциллографа отражает нечто. Реконструирование – потрясающая черта настоящей истории, и тут все есть искусство.

Не стоит только скатываться на умозрительное, хотя тоже очень ловкое, – отношение абсолютной и относительной истины. Позволю себе такую смелость и скажу так: прекрасное – это живое, истина – это мертвое. «Прекрасное есть жизнь!» – верх пошлости и, как всякая пошлость, замена достоинства его противоположностью. Тут можно говорить о взаимоотношениях истины и прекрасного как самой природы жизни, состоящей из смерти и жизни в великом триединстве: Бог – Отец, Бог – Сын, Бог – Дух святой. Прекрасное – это третье! Это одна из ипостасей мира, духа, духовное его движение.

Сегодня искусство – это общественная проповедь, но и общественная исповедь. Проповедь без исповеди – «пустые хлопоты», как говорят гадающие на картах. Общественная исповедь должна быть основой общественной проповеди. И тут опять-таки необходимо (!!!) оговориться: когда я говорю «общественная проповедь» или «общественная исповедь» – я говорю о значении искусства, а вовсе не о способе и, не дай Бог, о методе. И проповедь, и исповедь, заложенные в искусстве, – это заря или закат, и вовсе не все солнце. Ибо солнце – это и заря, и закат, и свет, и тепло, и зима, и лето, и смерть, и жизнь. Тут надо осознать, что Отец – Бог и Сын – Бог рождаются и умирают, а Бог – Дух святой – это Вечное! Это третье! Это то, что остается, развивается, движется и… созидается!

Но это только одна сторона размышлений, одна из очень многих. Вторая – важнейшая, сторона открывается там, где сталкиваются субъективное и объективное, противопоставлять которые бессмысленно, ибо одно не существует без другого. Прекрасное объективно в своей третьей ипостаси: Бог – Дух святой! А в первой и второй оно не просто субъективно, а вначале утробно и потом только субъективно! Но и в утробе и в субъективном мире живет и развивается третье – Дух святой, и это вовсе не мистическая категория, тут нет ни грана мистики – это реальная магия кристалла, мерцанье смыслов, как граней драгоценных камней, достоинство которых не в одной из граней, а во всем многообразии граней, дающих камню бесконечную глубину и ценность. И это мерцанье смысла более всего отражено в слове – первом и наиболее точном портрете Духа святого, ибо «сначала было слово!»

Размышления о Прекрасном тут только начинаются, ибо в его высшей жизни (так назовем его третью ипостась) заключены все стихии духовной природы Отца и Сына – конкретная борьба Света и Тьмы, Добра и Зла, Бренного и Вечного. Тут и постижения, и заблуждения, и мука (!!!), и явь, и сон, и правда, и ложь!

Есть у нас такое явление, как разговор женщин о мужьях. И он часто идет по пути – чей муж хуже. Тут каждая из женщин чуть не хвастается пороками мужа и настаивает на том, что ее-то «хуже всех». Когда мы начинаем говорить о том, где и как устроен мир социально, мы становимся именно этими женщинами.

Чей-то муж действительно лучше, а чей-то хуже, но это вовсе не причина, а следствие, и не в этом дело, и да здравствует Антон Палыч Чехов: «Никто не прав – не виноват – и ну его все к черту!»

Наша цивилизация так молода, наши знания так разобщены, что мы живем как инопланетяне. Индия или любая древняя культура для нас Луна и Марс, и нужны экспедиции, путешествия – но культура, увы, не интересует цивилизацию и войну. И мы скорее окажемся на Марсе, чем узнаем тайну Тибета.

Цивилизация всегда была войной на смерть, и это привело ее к истоку – безнравственности и каннибализму. Тут она сыграла с человеком роковую игру.

Рулетка вертится! Ставки растут! Но если это не прекратится, то проиграют все! Тот, кто выиграет все, останется таким же нищим, как те, которые все проиграют, – ни у кого ничего не останется, богатство превратится в черепки.

Сегодня самое страшное – стихия государств, производств и т. д.

(Это ясно! Тут целая тема.)

Прекрасное! Это та цель, которая может спасти. Это иная ориентация! И у Тагора есть прекрасные мысли – заклинания в размышлениях о прекрасном: воздержание и мера, то, что выше полезного!

Да! Полезное – необходимо, но полезное, как единственная ориентация, ВРЕДНА! Ибо сама по себе польза – двуликий Янус, ибо вреднее всего жить – от этого умирают!

Да! А разговор о прекрасном как об эстетическом кажется мне духовным варварством, что это еще за чудо-юдо такое – «эстетическое». «Эстетика!» – ныне, читай, почти что Мода, почти что Дизайн! Тут лежит культура без самой культуры, красивое без прекрасного, и вместо него тут воцарилась Ее Высокопревосходительство массовая культура — старая блядь. Старая! Самая старая! Хотите – Медуза Горгона, хотите – еще двадцать мифов. Но кто бы ни был Персей, смотреть на Горгону надо через отражение (читай, через искусство – образ), иначе окаменеешь!

И не урбанистический мир меня страшит, не каменные клетки городов, а окаменевшие народы. А города, кстати, живут настоящей жизнью.

Кстати – для того, чтобы говорить о триединстве вслух: Бог – Отец, Бог – Сын, Бог – Дух святой, надо раскрыть бесконечность значения мифов и мифологических сказок, притч и открывающиеся для каждого времени, для каждого национального характера (разные характеры) объективного этического содержания, смыслового и пр.

(Этического! Этического! а не эстетического.) Шива, Будда, Магомет, Иисус.

Тут трактовка есть не эквилибристика с предметом, не упражнение с булавой или обручем в художественной гимнастике, это не вариации на тему – это новые поколения значений, рожденные от старых, выросшие в новых условиях, продолжавшиеся по всем законом развития по типу изменения и образования видов и родов в живой природе.

О божественном сотворении мира Быков говорил с замечательным ученым Борисом Раушенбахом. Но для нас Бог – Христос, а для Индии, Китая, арабского мира, чтящего Иссу и Мариам, боги другие. Во всех частях света ученые-богословы уточняют свои научные познания, сочетая их с реалиями новых открытий, так же как развивается биология и естествознание, развитие имеет и богословская наука.