речи, он воспринимает все в принципе, обобщенно, по общему результату смысла для него лично.

О страшном, о страхе, о страшных сказках.

а) Рассказ о ТЮЗе.

б) О нелепости утверждения о вреде страшных сказок.

в) О мере как полном взгляде на вещи.

О художественной действительности: 1) Я пришел убить Бабу-Ягу; 2) Волк, пожалуйста, не кушайте мою маму (реакция детей в ТЮЗе)[99].

Мир искусства – мир справедливых законов, это вовсе не жизнь, и ребенок это знает. Он верит абсолютно, но он не психопат, он знает, что это игра. Игра органична для него. Можно говорить о врожденном инстинкте игры.

(Оскар Уайльд. «Жизнь есть бледное отражение искусства».)

Как заставить ребенка понимать? Это очень глупая задача. Это все равно что учить реку течь, птицу летать, рыбу плавать. Ему не надо мешать понимать, и нужно учитывать, что глубину его понимания предугадать нельзя. Более того, надо рассчитывать на юного Моцарта, а не на олигофрена. Надо понимать, что особость его личного понимания выше буквального смысла. Не существует детской вселенной, детского космоса – и нет греха в том, что он непонятен. Он воспитывает уважение к мирозданию, он манит к знанию, он тревожит и беспокоит.

Взрослый фестиваль – кризис кино. Детское кино – это свежий воздух, это солнце и море.

Я не хочу никого учить, преподавать, я хочу поделиться своими мыслями, ощущениями и наблюдениями. Я ничего не собираюсь утверждать, просто я при вас хочу поразмышлять, не боясь ошибки и не опасаясь высказать совершенно неверное суждение. Я хотел бы быть понятым в общем, я хотел бы, чтобы мои слова были общей атакой на существующие предрассудки в области взгляда на детское кино для маленьких.

Взрослое кино устроило развлечение из всего: из проблемного фильма («Пробка»), из фильма садистического – глобальное развлечение.

Детское кино на прошлом фестивале обнаружило ту же тенденцию.

Начало:

Я не хотел ничего утверждать, я хотел бы, чтобы мне было любезно позволено не претендовать на правильность моих размышлений. У меня в последнее время все больше предубеждения к правильному, к утверждению, к точке зрения, к позиции – мне кажется, что во всем этом лежит начало ограниченности – болезни века, болезни современного мышления, страдающего от обилия слухов и недостатка знаний, мы занимаем позиции, как места в автобусе во время «часа пик», когда все торопятся на службу или со службы, я боюсь, что и то, что я говорю, – тоже некая позиция, тоже претензия на особость… но это не так…

27.07.83 г

Они вынесли Вале Малявиной обвинительный приговор?[100] Это просто подонство. У них нет улик, нет доказательств, им это приказано, иначе ничем объяснить это нельзя. Специально не разрешили магнитофон, стенографисток, не дали повторных экспертиз, отказали в отводе суду и экспертам, все построено на откровенной лжи. И сейчас хотят уничтожить важнейшие улики – дневники погибшего Жданько, где черным по белому написано его собственной рукой, что он хотел покончить с собой.

Валю убирают – кому-то она не нужна на свободе, или знает что-то, или… даже не знаю, что и думать, но ее убирают.

Скирда-Пырьева пустила слух, что это хлопочет Ю. Борисова, которая-де была любовницей Жданько, – но этого маловато, чтобы суд пошел на такое преступление. Нет – это домысел Скирды, но кто-то очень серьезный приказал Валю посадить.

Хочу завтра пойти к Трубину в РСФСР и к Емельянову в московскую прокуратуру. (Это все просто пугает!) Валя невиновна.

Монтаж идет с трудом. Ищу переход с сожжения на день рождения. Пока он многоступенчатый и малоэмоциональный…

Очень труден урок физики, но вполне преодолим.

Надо завтра доделать переход на день рождения и сделать отъезд. Далее останется финал (и переход на отъезд).

Сокращения идут слабо, в общей сложности сократил метров 150–200, это пока две серии, их и надо сделать; если же выйду на 3500–3400, надо просить утвердить их как две серии в порядке исключения.

1) Поговорить с прокатом. (Или не торопиться?)

2) Поговорить с Госпланом, с Минфином.

Может быть, подготовить письмо о том, что в иных случаях могут быть две серии по одному часу.

О монтаже

Монтировать – если брать сам процесс и усилия режиссера – легче средний материал. Урожай невелик, особенно беречь нечего, ибо потерять нечего, потому любой сбор благо.

Богатый (роскошный) материал, снятый щедро, с большим количеством находок монтировать очень трудно – надо сохранить по возможности все ценное и при этом не погубить целое.

Это, как оказывается, не так уж и невозможно, но трудно и трудоемко: нужна бдительность по отношению к материалу и, как ни странно, к себе. Важно не поддаваться ни сверхбережливости, ни сверхщедрости – дескать, много! А для этого необходимо: 1) критерий (закон); 2) время (проверка варианта); 3) стремление к целому.

Собственно, стремление к целому и есть критерий – но только в результате. Короче – не обязательно лучше. Монтировать надо кусками, строить целое. Надо определять подход к куску – а) подробный; б) проходной; в) акцентированный и т. д. Монтажный блеск – неточность: кусок может быть блестящим именно как проходной, и тут изящество в «раз-два». Другой – именно как подробный. А строить надо – смысл, а не сюжет. То есть сюжет (там, где он есть) должен развиваться вне всяких оговорок, но само развитие и его закон требуют точного знания его роли в строительстве восприятия, или напротив: можно оставить восприятие неизвестной величиной – и строить рассказ.

У монтажа есть стиль. В «Чучеле» эффектные склейки часто раздражают, как бестактность по отношению к содержанию.

Закон монтажа в «Чучеле» – необходимость, простота, ясность.

Почему-то раздражает повторение планов – бедность, искусственность, лучше обойтись, чем повторять планы.

Евтушенко я пригласил на просмотр очень непродуманно – он закомплексовал, покрылся пятнами и во всеуслышание «поздравил» меня с замечательной антифашистской картиной (в присутствии Карена) – вот заложил. И заложит еще всерьез. Я ему специально звонил на дачу, чтобы он этого не делал, – озлился, зло сказал, что не будет меня упоминать в «своих статьях», а наутро принес отзыв, хоть я его об этом вовсе не просил: куда мне его отзыв?[101]

Картина идет к двум сериям сама, не спрашивая меня – «будем посмотреть».

Меня хотят свести с Мишиным (редактором журнала «Пионер») – хорошо бы открыть ему большую программу по детскому кино.

На 28.07.83 г., пятницу

Надо бы закончить монтаж своих поправок, сложить финал и новый сон – татар: как ее сон и его видения одновременно.