Плетнев действовал с размахом! Похоже, по-другому у него уже просто не получалось.

Судя по представленным мне бумагам, Зиновий переписал на меня свою квартиру в какой-то престижной новостройке. Открыл валютный счет на имя Никиты, куда положил такую сумму, которой хватило бы на три приличных квартиры в Агранске, и назначил меня распорядителем этого счета до совершеннолетия нашего сына. 

Заметив, что я закончила читать и просто сижу, глядя в одну точку, адвокат объявил:

– Алевтина! Чтобы все эти документы вступили в действие, не хватает одной лишь малости!

– Какой? – я моргнула, очнулась, вспомнила, что сижу в больничном кафе. Но поверить в реальность происходящего все равно пока не могла. 

– Вашей подписи. Будете подписывать? – Юрий Ильич вынул из папки ручку, положил на столешницу и аккуратно, почти вкрадчиво, пододвинул ко мне.

Я смотрела на ручку, как на гремучую змею. Казалось, возьмусь за нее – и она меня укусит, отравит смертельным ядом. Потому что… ну не может все это происходить в действительности! Зачем Плетневу давать мне возможность не зависеть от него? Да вообще ни от кого не зависеть! 

– Алевтина, – снова окликнул меня адвокат. 

– Погодите. Дайте осознать…не могу поверить, что Зин сделал это… – не в силах молчать, призналась я. 

– Он даже больше сделал! Прочтите еще вот это, – мужчина подал мне еще один файлик. 

Я ознакомилась с очередной пачкой документов. Это был полностью готовый комплект справок, свидетельств и грамотно составленный иск в суд о восстановлении моих родительских прав.

– Здесь тоже не хватает ваших подписей, – с какой-то немного хищной улыбкой объявил адвокат. – Ну же, госпожа Сербова! Разве вы не этого хотели? Не для этого устроились в дом Зиновия Плетнева домработницей? Надо сказать, очень продуманный ход! 

Что?! Гольштейн считает, что я нарочно приехала к Плетневу и попросилась на работу, чтобы соблазнить его и… 

… да как он смеет?!

Я набрала в грудь побольше воздуха, чтобы высказать толстяку все, что думаю о его грязных домыслах – и тут же медленно выдохнула. 

Считает меня стервой? А пусть! Не его это дело! 

Я просто подпишу эти бумаги! В конце концов, зря, что ли, Зиновий их оформлял? Отвергнуть этот подарок сейчас – все равно что отвергнуть самого Зина и его извинения. Да еще и поставить под удар Китенка и его будущее.

Нет! Такое я себе позволить не могу! 

– Где расписываться? – я решительно взялась за ручку.

– Ну, вот! Стоило чуть-чуть вас разозлить, и у вас сразу голова включилась! – хмыкнул адвокат, забрал у меня всю пачку и начал по одному передавать листы, на которых мне следовало оставить свой автограф. 

Наконец, все было подписано. 

– И что теперь? – поинтересовалась я. 

– Теперь вам предстоит прописаться в вашей новой квартире. Съездить в банк, заказать для себя карту, привязанную к счету. Ну и побывать в суде: подать заявление о восстановлении вас в правах. К сожалению, я вместо вас сделать этого не смогу. Требуется личное присутствие. 

– Вы поедете со мной? – на Гольштейна я все еще злилась, но въевшийся в душу с детских лет страх перед органами правосудия заставил меня забыть о некрасивых намеках мужчины. 

– Разумеется! Как только будете готовы – дайте знать! 

– Хорошо, спасибо. 

На этом мы с Юрием Ильичом простились. Он оставил мне часть бумаг, часть увез с собой. Я поняла, что мне предстоит побегать, чтобы решить все возникшие вопросы. Хотелось сделать это как можно скорее и приступить к реализации своей затеи по выведению Плетнева из депрессии. 

Похоже, без помощи и подсказок Родиона Зиновьевича мне было не обойтись. Осознав это, я тут же, не вставая из-за столика, набрала его номер.

* * *

Плетнев-старший приехал где-то через час после моего звонка. Я показала ему все оставленные мне документы, рассказала о беседе с адвокатом. Умолчала лишь о некрасивых намеках, которые позволил себе Юрий Ильич: они к делу отношения не имели.

– Ну, надо же! Немного другое я Зиновию советовал, а он вон как решил, – старик выглядел немного разочарованным. – И что ты теперь делать думаешь, Аля? Заберешь сына и…

– Не заберу! – перебила я Родиона Зиновьевича. – Никите отец нужен!

– Хорошо, что ты это понимаешь, Аленька. А то, что Зиновию не только сын нужен, но и ты сама – догадываешься?

Я опустила глаза и неловко кивнула: 

– Знаю. Он… спрашивал… 

– А ты что ответила? – в глазах Плетнева-старшего блеснул огонек затаенной надежды. 

– Ничего… не нашлась, что сказать. 

– Значит, не любишь. – Родион Зиновьевич нахмурился, сжал губы, покачал головой печально. 

– Зиновий мне в любви тоже не признавался! – мне захотелось защититься, оправдаться перед стариком. – А Никиту у меня забрать – это было жестоко! 

– Ох, Аля. Согласен: с тобой и с Никитой мой сын ужасно поступил. Но он не подлец и не зверь бесчувственный! Трудно ему открыть свое сердце. Ты ведь, наверное, не знаешь, как его жизнь испытывала?

Я молча повела плечами: не знаю. Наверное, неслабо Зиновию досталось, если он так ожесточился. Мне вдруг захотелось понять отца своего ребенка, заглянуть в его прошлое, отыскать корень всех бед, чтобы потом выкорчевать его к чертям собачьим, и выкинуть на помойку!

– Расскажете? – подняла я взгляд на Плетнева-старшего. 

– Видимо, придется. Сам Зин вряд ли признается: не захочет слабость проявлять. 

– Не захочет, – подтвердила я. 

– В общем, Аленька, история простая, но печальная. Я Зину не родной отец, а дядя. Брат отца.

– О… – растерялась я. – Никогда бы не подумала… 

– Да. Зиновий остался без матери, еще когда подростком был. Она от рака умерла. Через год в пьяной драке погиб его отец. У четырнадцатилетнего парня осталась только старшая сестра. Ей тогда было двадцать, и судьба брата ее заботила мало. 

– Зин никогда не упоминал, что у него есть сестра… – я приоткрыла рот и тут же спохватилась, сжала зубы. 

– А что о ней вспоминать? Брата бросила, выскочила замуж за парня из Канады, уехала туда и сгинула. Ни разу за все эти годы – ни звонка, ни письма. Вот и вышло, что племянник на мне остался. Две женщины одна за другой его оставили. А потом еще и жена…

– Так она вроде умерла, как и мать Зина?

– А от чего умерла – знаешь?

– Нет. – Я уставилась на старика в ожидании. Похоже, меня ждало еще одно малоприятное откровение. 

– Рожать Евгения не хотела. Втайне от Зиновия аборты делала. Вот после третьего у нее такое кровотечение открылось, что не успели спасти.