тебя не сводит. Только прости меня, но дурак он, — Маха перестала смеяться и с тоской повторила: — как есть дурак.

Глава 8. Непонимание Александра, суета Анхи и «горилла»

Александр выскочил из лекарни как горох из переспелого стручка. Он еле сдержал себя, чтобы не свернуть шею лекаришке! Его до глубины души потрясло то, чем скотина Жадковский заставил заниматься голубоглазку. Понятно, что она преступница, но заставить девчонку потрошить тварей скверны… Как этому ничтожеству вообще пришло в голову поручить эдакую гадость женщинам, да ещё неодарённым?

От убийства мага остановило только присутствие голубоглазки. Не хотелось выглядеть перед ней впадающим в неистовство болваном. Маг, не владеющий собой — жалкое ничтожество! И так о защитниках болтают невесть что!

Тяжело дыша, Бережной стоял в раздумьях. Его наставники многому учили, но не так, как наследника рода или даже среднего брата Миху, временно охраняющего императорского сына. Предназначение Александра было в том, чтобы завершив обучение службой на границе стать пожизненным щитом императорской семьи. Поэтому его не учили управлению поместьями, манипулированию нужными людьми при дворе, науке внешнеполитических обзоров, философии и прочей ерунде. От защитника требовалась преданность императорской семье, сила рода, умение командовать боевиками и виртуозное владение защитной энергией.

Попав в гарнизон, Александр недоумевал, зачем его отправили сюда, веля подчиняться воеводе. Здесь никто с ним не занимался, да и нечему ему было учиться! Наоборот, организация защиты требовала переформирования на всех уровнях, и единственное, что приходило в голову Александру — это проверка его выдержки и способности подчиняться.

Сжав кулаки, Бережной отправился к воеводе. Он будет действовать по правилам. Тем более чинить суд можно только над своими, то есть теми, кто живёт на землях клана или давал вассальную клятву. Лекарь был человеком воеводы, так что…

Проходя мимо казармы, он увидел прохаживающихся там женщин. Брезгливо поморщился и решил напомнить старшинам из своего клана, чтобы те довели до рядовых: в случае грязных болезней имеющиеся артефакты исцеления им не помогут и вообще, чтобы не забывали о стоимости артефактов. Защитные Александр заряжал сам, а вот исцеляющие обходились клану очень дорого.

Остановившись, Бережной поискал взглядом своих клановых и заметил, как одна из женщин плавной походкой прошла к колодцу, набрала воды в ковш и направилась к нему, нагло смотря ему в глаза. Он прекрасно понимал, что она в такой незатейливой манере предлагает ему себя, но её самоуверенность лишь разозлила его.

Потаскуха имеет наглость думать, что он примет ковш с водой из её грязных рук? Да что себе позволяет эта казарменная шлюха?

Он следил, как гулящая приближается и видел, что её уверенность тает. Если она не совсем глупа, то не осмелится сделать последние шаги… и не ошибся. Потаскуха опустила глаза и развернулась в сторону казармы. Там её встретили бурным хохотом, и она выплеснула воду в лицо одному из вояк, что ещё больше добавило тем веселья.

Бережному стало противно от этой сцены и захотелось взять дежурство за стенами крепости, как он делал это на протяжении всего года. Ему душно было здесь находиться. Примитивные желания солдат, отсутствие стремлений к чему-либо, зависть к более удачливым товарищам и прочее — всё это вызывало брезгливость.

Но сейчас важнее всего голубоглазка. После того, как он увидел, что её заставляют потрошить тварей, он не мог спокойно оставить её. Тем более раз дал ей надежду приблизить к себе! Обмануть её казалось недопустимым.

К тому же он видел, как она была ошеломлена его словами, и ему это понравилось. Впервые он понял, что чувствуют благодетели.

Братья намекали, как здорово иногда вырваться из-под опеки наставников и найти себе какую-нибудь миленькую чистенькую горожаночку, став её благодетелем. Но для занятого Александра подобное до сего дня оставалось теорией. Отец следил за ним гораздо строже, чем за братьями, и любое самовольство неизменно заканчивалось на конюшне, где князь сам наказывал его плетьми.

Нет, Александр не был заперт и ему позволяли выбираться в свет, когда он успешно осваивал новое заклинание или получал похвалу от наставников. Он, как и многие аристократы, кутил в столичных ресторанах, вот только его учёба продолжалась и там, а учителями светской жизни выступали старшие товарищи.

Сейчас молодой граф уже понимал, что его «дружба» была строго регламентирована отцом и «товарищи» окунали его в одобренный кланом образ жизни. Его учили «опускаться на дно» в комфортных условиях и сбрасывать напряжение с подходящими для этого аристократками.

Да, были в их кругу особого рода молодые дамы, которые могли позволить себе преподать науку любви юным кавалерам! Эти женщины очень ценились в высшем кругу и завоевать внимание одной из них считалось удачей.

Правда, однажды Александр узнал, что с этими дамами главы кланов заключают контракт и берут клятву о неразглашении любой информации, связанной с юным любовником, а ещё дамы ответят своей жизнью за возможную привязанность к себе подопечного.

Тогда юного защитника это ужаснуло. Он-то думал, что любое проявление чувств — это что-то прекрасное! Он верил, что в него влюбляются эти прекраснейшие женщины и с юношеской пылкостью отвечал взаимностью. Но старший брат мягко объяснил: обе стороны нуждаются друг в друге, и деньги тут не играют главной роли. Всё дело в особой магии этих дам, а любовь приплетать сюда не стоит.

Александра учили правильно обращаться с дамами, и он ни разу не оплошал, но болтовня товарищей о горожаночках всегда вызывала у него сладкое томление, хотя всё оставалось на уровне разговоров. А потом вдруг жёсткий контроль за жизнью младшего сына великого князя был снят, княжеская казарма сменилась на пограничный гарнизон, где случилось неприятное откровение: никаких милых манящих прелестниц под видом горожанок здесь нет, зато есть измученные трудом сельские бабы в мешковатых платьях, странные сутуловатые горожанки с натруженными руками, отвратительные казарменные шлюхи… Всё это было как снег на голову!

Анха вылавливала мясные кусочки, макала хлеб в подливку и жмурилась от удовольствия. Первую порцию она съела, даже не заметив, а вторую смаковала и старалась растянуть удовольствие на подольше. За день солнце нагрело замковую стену и каменную лавку, так что сидеть было приятно, особенно после тёмного и холодного подвала.

— Эй, цыпы, чего в казарму не ходите?

— Иди, куда шёл! — вяло огрызнулась Маха. — Мы не по этому делу.

— На магов нацелились? Так они брезгуют такими, как вы!

— Тебе какое дело?

— А мне обидно. Я бы подарочек дал и с пониманием обошёлся с такой кралечкой,