— Сарказм, не так ли?

— Именно он, — подтвердила я. — Впрочем, согласитесь, я имею на него полное право. Позвольте припомнить вам одну сказанную вами лорду Давернетти фразу, которая явно не предназначалась для моих ушей, но все же я ее услышала: «И да – выбрать она может мою постель. Собственно, проблем и обязанностей меньше, а на общественное мнение мисс Ваерти давно плевать».

Арнел сел ровнее, резкий злой выдох и лорд явственно собирался сказать что-то в свое оправдание, но увидел мою улыбку, и не стал. Действительно, к чему оправдания там, где им не оставили места.

Помолчав, я продолжила:

— Вы не правы, лорд Арнел, мне не плевать на общественное мнение. Возможно, будь мне семнадцать, я позволила бы чувствам увлечь себя в эту весьма сомнительную связь, но мне двадцать четыре, и одному дракону я уже отдала шесть лет своей жизни. Результат, как вы имеете возможность лицезреть, весьма печален.

Дракон стиснул зубы, но говорить не стал ничего.

— Мне вовсе не плевать на общественное мнение, — я говорила, все так же глядя на него, — напротив, мне хотелось бы обрести достойное уважения положение в обществе. Я устала, ловить на себе осуждающие взгляды. Мне неприятно, что меня считают дамой унизительного состояния. Я не желаю до конца дней своих ходить, отчаянно сохраняя невозмутимость, и демонстративно «не слыша» всего того, что обо мне говорят. Я прожила так шесть лет, лорд Арнел, и это притом, что у меня не было никакой постыдной связи с профессором Стентоном. А теперь, посмотрите мне в глаза, и повторите еще раз ваше «благородное» предложение.

Лорд Арнел все это время смотрел мне в глаза, но едва я договорила… промолчал.

— Что ж, — проговорила я, сильнее кутаясь в шаль, — на этом, я полагаю, наш разговор следует считать завершенным. Время позднее, лорд Арнел, вам пора.

И на этом я поднялась, недвусмысленно намекая, что визит окончен.

Но Арнел остался сидеть в кресле, стиснув зубы и взирая на меня взглядом, в котором ненависти, ярости, и желания было больше, чем огня в полыхающем, чрезмерно наполненном дровами камине.

И потому столь явным диссонансом вдруг прозвучало глухое:

— Анабель, я не желаю жить без вас.

Как неожиданно больно мне стало от этих слов, и все же:

— Лорд Арнел, я не желаю жить с вами. Вам пора.

Но дракон все так же оставался сидеть в кресле.

— Я многим обязан вам, — сдавленно произнес он.

— Обойдусь без благодарностей, — нервно отрезала я, отходя ближе к камину.

Возможно, прозвучало резко, но воистину… драконья благодарность не самая приятная вещь на свете.

Однако лорд Арнел никак не отреагировал на мои слова, и продолжая все так же пристально взирать на меня, он произнес неимоверное:

— Поверьте, я и сам ничуть не рад собственным чувствам. Меня бы вполне устроили ваши, более чем устроили. Гораздо приятнее и проще, отвечать притворной взаимностью на искренние чувства, и ничего приятного нет в том, чтобы сгорать от желания сжать вас в объятиях и утолить, наконец, этот безумный голод…

Он умолк на полуслове.

Я же, с горькой усмешкой переспросила:

— Голод? Лишь голод? Лорд Арнел, разве я обед? Всего лишь дичь на охоте? Или может я кусок мяса? О, Боже, вы себя слышите? Я говорю вам о жизни, о своей жизни, а вы мне о голоде!

Дракон молниеносно поднялся.

Затем медленно приблизился, остановился, в полушаге от меня и, к моему огромному огорчению, счел нужным сообщить:

— Да, Анабель, вы для меня голод. Дикий, неистовый, пламенный, возрастающий с каждым днем голод. И я готов уже практически на все, чтобы утолить его. А вы, прожили достаточно долго под одной крышей с драконом, чтобы не осознавать, на что способны драконы, поставившие перед собой цель.

Как же горько мне было в этот момент.

— Да, лорд Арнел, я прожила под одной крышей с драконом достаточно, чтобы вы сами, при нашей первой и весьма неприятной встрече, назвали меня любовницей престарелого Стентона, — тихо напомнила я. И добавила: — Разговор окончен.

Дракон явно не желал молчать, но в состоянии крайней ярости он уже едва ли контролировал себя, и под угрозой окончательного разрушения моего дома, вынужден был удалиться.

А миссис Макстон очень вовремя подала мне мятный чай — боюсь, после всего случившегося, я едва ли была в состоянии оставаться в спокойствии.

***

Спустя несколько часов, невзирая на крайне позднее время, а часы показывали уже глубоко за полночь, курьер доставил письмо.

Мистер Уоллан, по скрипу половиц в спальне профессора догадавшийся, что я не сплю, поднялся и передал мне послание.

Мне казалось, что пребываю в состоянии нервного волнения? Увы, истинное нервное волнение пришло едва я увидела имя отправителя. И все же письмо было открыто, а его содержимое прочитано.

«Бесценная мисс Ваерти, поверьте, мое послание ни в коем смысле не оскорбит ни вас, ни ваши чувства. Я пишу это в надежде, что вы прочтете все до конца, не предав мое письмо огню.

Надеюсь на вашу рассудительность.

Итак, приступим. Вынужден признать, я оценил ваш способ выражения помыслов — воистину, писать Вам оказалось гораздо проще, нежели с трудом подбирать слова в вашем присутствии, и пытаться придать смысл выражениям в ситуации, когда единственным желанием является воистину забыть все слова. Возможно, я вас шокирую, но боюсь, добрую половину ваших слов я не слышал вовсе, завороженный видом вас, ваших глаз, ваших губ. К счастью, мне хватило предусмотрительности сохранить ваше письмо, в котором, я полагаю, в гораздо более щадящем мои чувства стиле изложено все то, что вы мне сообщили.

Больших усилий для меня стоило прочесть первые строки вашего послания. И я считаю правильным и справедливым сообщить, что мне прекрасно известно — вы солгали. Я пишу это вовсе не желая ранить ваши чувства, надеюсь, вы простите мне прямолинейность. И в моих намерениях вовсе нет желания вас унизить, скорее напротив — я вынужден признать ваш ум, догадливость и невероятную сообразительность и прежде, чем вы бесспорно придете к правильным выводам, не стану отрицать, что я причастен к возникновению вашей симпатии».

В этот миг в глазах заметно потемнело, и я, на ощупь найдя спинку стула, тяжело опустилась на него, едва дыша и искренне не веря в происходящее.

Однако, даже накатившая слабость, не стала препятствием в желании дочитать это адское письмо. И я продолжила, тяжело дыша и пытаясь сдержать слезы.

Далее значилось: «Вы оскорбили меня. По факту, оскорблений было множество, но в полицейском управлении  я поцеловал вас лишь с одной целью — облегчить страдания, причиненные вам по моей вине. Что сделали вы? Мисс Ваерти, еще никогда я не ощущал себя так, как в тот день, когда вы столь брезгливо смывали со своего лица мои прикосновения. Я был в бешенстве».