Гончаренко подошел к Ирининому столику, поздоровался, сел напротив. Официант, тот же парень, что обслуживал их с Меньшиковым, моментально оказался рядом.

— Что будем пить? — спросил Гончаренко, с улыбкой глядя на Ирину.

— Здесь прекрасное вино. Как оно называется? — обратилась она к официанту.

— Токай Самородный. Сухое или сладкое?

— Для меня сладкое. А вам, Вячеслав Иванович?

— Я предпочитаю водку. Сто граммов.

— Мясо я уже заказала.

— Ну и прекрасно.

Официант удалился, и Ирина с ходу приступила к разговору, ради которого пригласила Гончаренко.

— Мне одной эту шайку не одолеть, Вячеслав Иванович.

— Слушай, Ира, брось ты эти условности. Мы с тобой одну кашу ели в нашей столовке, помнишь?

— Помню. Только не вкус каши, а изжогу после нее, — рассмеялась Ирина. — Ладно, Слава, здесь можно и запанибрата, но в офисе придется держаться официально.

— Согласен. Ну, что за шайку ты собралась ликвидировать?

— Чурилин и К°.

— И каким образом?

— Пока не знаю точно, но в чем уверена железно — это не привлекая правоохранительные органы. Меньшиков ни за что не сдаст своего бывшего друга, так как доверяет ему как самому себе.

— Даже при наличии обвиняющих фактов?

— В лучшем случае он его просто уволит. Но именно этого я и добиваюсь. Чтобы оживить компанию, придать ей новый мощный импульс, нужно очистить эти авгиевы конюшни. Для начала мы наберем на твоем мобильнике номер склада — там ответит Кучков. Он тебя еще не знает, так что можешь представиться как угодно, к примеру, директором пилорамы. Спросишь его, есть ли в продаже семьдесят пятый уголок. Это такой профиль…

— Не учи ученого. Сколько спросить-то?

— Тонны две. А главное, пожалуйся на высокие цены, мол, облазил весь город — везде дерут три шкуры. Если он промолчит, невинно поинтересуйся, куда еще можно обратиться за этим уголком. И вот тут подставишь к трубке диктофон, я заранее включу его. Понял?

— М-да, но для куражу я бы принял полтинничек, не возражаешь?

— Давай.

Они выпили по рюмке, закусили салатом, и Ирина подала Гончаренко листок с номером склада. Спектакль прошел как по маслу. Бабий голос Кучкова превосходно запечатлелся на диктофоне. Завскладом заглотнул наживку и выложил все без утайки: где, когда и почем можно приобрести искомый профиль. Адрес оказался знакомым — все тот же склад, принадлежащий компании.

Утром собрались в кабинете Меньшикова. Ирина обрисовала схему махинаций Чурилина, в общем и целом не очень мудреную, а лучше сказать — проще пареной репы. Используя складские помещения, транспорт, труд грузчиков и водителей, не платя ни копейки за аренду, за работу и ГСМ, Чурилин в связке с Кучковым продавали «левый» товар, прикрываясь липовой лицензией некоего индивидуального предпринимателя. Довольные низкой ценой покупатели соглашались на оплату наличными, получая взамен накладные с печатью компании и липовые чеки об оплате.

Когда Ирина выключила диктофон, Меньшиков долго молчал, хмурясь и перекатывая на скулах выступившие желваки.

— Что будем делать? — неожиданно спросил он.

— Чурилина с Кучковым уволить, на складе провести ревизию, подыскать новых сотрудников, — перечисляла Ирина, внутренне удивляясь сдержанной деловитости Меньшикова.

— Я тут кое-какие бумаги уже просмотрел, — добавил Гончаренко. — По-моему, вот эти подписи, в том числе ваши, Александр Федорович, поддельные. Вот, взгляните.

— Да, и в самом деле подделка. Особенно эта. Ну, Чурилин…

— Мы с Софьей Натановной просмотрим все финансовые документы за этот год и составим подробный отчет.

— Хорошо.

— Ирина! — охрипшим голосом произнес Меньшиков, когда Гончаренко вышел из кабинета. — Кхм. Ирина Дмитриевна, я чувствую, что после разговора с Чурилиным меня долбанет капитальный стресс. Вы не откажете вечером поужинать где-нибудь?

— Где?

— Ну, не знаю… А может, в вашем «Зодиаке»?

— В знаке Девы?

— Ага. Так как?

— Я согласна.

Ее губы тронула грустная улыбка: и вновь «Зодиак». Она была права — это место заколдованное.

Она вернулась домой поздно — Меньшиков доставил ее на такси прямо к подъезду. Само собой, поползновения и намеки на «продление банкета» были, но, встретив однозначный и решительный отпор, он постарался превратить все в шутку. Она чмокнула его в щеку, пожелала счастья и упорхнула в подъезд.

Открыв квартиру, Ирина осторожно, на цыпочках прошла в спальню, переоделась и направилась в ванную. Возле Алениной двери приостановилась. Ее неудержимо потянуло к дочери. Прямо сейчас войти и прижать к сердцу теплую со сна, самую родную, детоньку, лапушку…

Ирина приоткрыла дверь, заглянула внутрь и похолодела. В комнате никого не было. Кровать, освещенная льющимся в окно неоновым светом фонарей, стояла заправленная. Задохнувшись от тяжелого предчувствия, она вошла в комнату, включила свет и увидела альбомный лист поверх покрывала.

«Мама, я люблю Сергея Владимировича и буду жить у него. Он обещал помочь с поступлением и учебой в Академии. В школу меня будут возить. Очень прошу тебя, не переживай. Ты для меня единственная на всем свете МАМА. Алена».

Перед именем дочери какое-то слово было жирно зачеркнуто, но Ирина все же разобрала. Это было слово «твоя».

Ее разбудил пронзительный звонок в дверь. Звонили давно, нервно и настойчиво. Ирина, не спавшая всю ночь, под утро забылась каким-то странным сном-явью. Ей снилось или казалось, что она прощается с дочерью — стоит на пороге квартиры и машет белым платком. А Алена почему-то поднимается по лестнице, все время оглядываясь и произнося одно и то же: «Я не твоя. Я не твоя».

Ирина, превозмогая мигрень, поднялась с кровати и пошла открывать.

— Наконец-то, — выдохнула Эльвира, с шумом входя в прихожую. — Ну, мать, ты даешь! Погляди на часы-то! Думаешь — суббота, так можно до двенадцати дрыхнуть? Ладно, иди умойся, я с новостями. Новости такие, что надо сначала чего-нибудь приготовить для закуски, сесть чин-чинарем, выпить сто грамм, а потом уж… Ну! Так и будешь таращиться сонной тетерей? Иди в ванную, а я на кухню. Аленка-то в школе? В холодильнике, естес-стно, одна морозная свежесть? Ну, так и есть. Хорошо хоть я у тебя такая запасливая. Мяска прикупила, салями, сырку. Щас мы сначала сковородку раскалим, мясцо можно и не отбивать, сама нежность, а не мясо. М-м…

Она продолжала сыпать своими приговорками, когда Ирина, приняв душ, вошла на кухню, слегка посвежевшая, но по-прежнему заторможенная и пасмурная.

— Садись. Я сейчас. Колбаски настругаю. Тебе кофейку или чаю?