— Не верю! — фыркнула Берта.

— Значит, ты никогда не любила по-настоящему, — загадочно улыбнулась Лера и снова подняла голову вверх.

— Ты сейчас копия нашей мамы! И говоришь точно таким же медовым голоском! — брезгливо поморщилась сестра.

— А ведь правда… Она тоже так говорила, — вспомнила Лера. И вдруг почувствовала, что больше не стыдится матери и сестры, их образа жизни. И ее душу пронзила догадка. — Берта, а ты никогда не думала, что мама могла любить Льва Константиновича?

— Конечно, могла. Но это ничего не меняет. Она погибла из-за него! Слишком многие ей желали зла, вот она и не выдержала, заболела. И никакой отец Григорий помочь ей не смог! На нас даже в церкви всегда смотрели, как на прокаженных! — Берта отвернулась к морю. — Это так тяжело, жить и знать, что тебя все проклинают из-за того, что твоя мама - любовница самого Льва Константиновича Сотникова, мэра нашего города!

— Но Берта, это все в прошлом уже давно… — подсела к сестре Лера и положила руки ей на плечи.

— Было бы в прошлом, если бы ты все не разворошила своим замужеством!

— Глупости! Мы с тобой не виноваты ни в чем!

Берта ничего не ответила, и они еще долго сидели рядом, слушая, как тихо шуршат теплые волны. А когда совсем стемнело, поднялись с камней и медленно побрели в сторону дома.

— Знаешь, нам надо сходить к маме на кладбище, — предложила Лера. — Убрать у нее все, поставить оградку. Это, наверное, дорого, но мои миниатюры хорошо продаются. А самой мне много ли надо? Это раньше я бредила желанием жить в роскоши. Сейчас достаточно и того, что крыша над головой есть.

— Завтра на рынке спрошу, сколько стоит оградка, — согласилась Берта.

Вечером следующего дня сестры пришли на кладбище. Им с трудом удалось опознать могилу матери. Главным образом потому, что на месте захоронения появилась точеная оградка, металлическая лавочка, а старый крест заменили на новый. И фотографию тоже сменили.

— Это точно наша мама? — испуганно осматривала крест Лера.

— Да, здесь все написано, — склонившись над фотографией, пробормотала Берта.

— Ты приходила сюда?

— Ни разу после похорон.

— А я приходила в прошлом году. И этого всего не было.

Они убрали мусор, положили на могилу цветы и сели на лавочку.

— Там внизу подпись, — вдруг заметила Лера мелкие буквы возле обновленной фотографии.

«Аня, мы помним и любим», — гласила подпись.

— Кто это мог написать?

— Не знаю, — пожала плечами Берта. — Возможно, у нее были друзья, которые не сочли нужным оповестить нас с тобой о том, что поставили ей оградку.

— Я даже догадываюсь, кто это, — вздохнула Лера.

— Ну, да ладно. Все меньше расходов. Не придется в долги влезать,— меркантильно подвела итог их похода Берта.

А Лера подумала, что отныне в ее жизни будут только картины. Если бы не сестра, она бы собрала вещи и уехала в Краснодар навсегда. Но Берта сидела здесь, рядом, и бросить ее у Леры просто не хватило мужества.

Эпилог. "Другой дороги нет"

Лера стояла в мастерской Александра Даниловича и рассматривала в окно солнечный пляж. Кофе в пластиковом стаканчике давно остыл, а она все смотрела на берег. Она думала про Андрея. Про жуткую трагедию, которая развела их пути в разные стороны. После ссоры в день переезда он ни разу не дал о себе знать. Лера знала, что он ждет, когда она сама сделает первый шаг ему навстречу. Ей хотелось вернуться к нему. Пару раз она даже садилась в машину, чтобы съездить в «Преображение», но страх перед его гневом в самый последний момент останавливал ее. С каждым днем разлука становилась все невыносимее. А сегодня боль в сердце стала совсем нестерпимой. И Бог с ней, с этой некрасивой историей, случившейся много лет назад. Лера вздохнула, отодвинула от себя кофе и вернулась к миниатюре, над которой работала.

Ближе к вечеру она собрала свои вещи и вышла из мастерской. Сердце переполняла тоска. Домой идти не хотелось. Она медленно брела по набережной, разглядывала небольшие волны, залитые золотом послеполуденного солнца камни, пестрые наряды туристов. Не удержалась и зашла в один из магазинчиков женской одежды. Среди многообразия платьев отыскала длинный сарафан с яркими розовыми цветами и зеленой травой на фоне летней ночи.

— Вам очень идет! — восхищенно любовалась ее отражением в зеркале такая же случайная покупательница, как и она. А Лера вдруг улыбнулась, представив, как приедет к Андрею в этом красивом сарафане.

Дома ничего не изменилось. Берта сидела на деревянном пороге с кружкой чая в одной руке и с сигаретой в другой. Заметив сестру, она оживилась.

— Как дела в мастерской?

— Ничего. Рисую понемногу, — присела Лера рядом, прижимая к груди пакет с новеньким сарафаном.

— А я сегодня полдня с розами провозилась. Не знаю, удастся ли вернуть саду былое величие?

— Берта, знаешь, я тут подумала, наверное, съезжу к Андрею в «Преображение» вечером, — быстро выпалила Лера, страшась, что у нее не хватит мужества до конца произнести эту фразу.

— Что, старая любовь не ржавеет? — хмыкнула сестра. — Нужен он тебе?

— Я люблю его. И если рассудить здраво, его вины ни в чем нет. Он не говорил мне про мать, потому что боялся потерять меня. Поэтому так торопился увезти отсюда. А сейчас он остался один. И я, продолжая жить здесь, предаю его.

— Что ж, поезжай. Все равно от тебя в саду никакого толка нет. Но если что-то пойдет не так, обязательно возвращайся.

— Вернусь, обещаю, — улыбнулась Лера.

Спустя час она вышла на порог в своем новом наряде, и ее сердце сжималось от страха перед встречей с мужем.

— Красотища! — восхищенно высунула голову из зарослей роз Берта. — Сколько стоит?

— Три тысячи. Знаю, что дорого. Но когда сегодня в магазине думала про Андрея, ничего не смогла с собой поделать, и купила.

— Хотела бы и я иметь такой магазинчик женских платьев на набережной, — с тоской произнесла сестра и снова вернулась к поливу роз.

Лера пошла в сторону калитки, где возле забора ее ждала любимая машинка. И вдруг, словно вспомнив о чем-то,