Давно было пора забыть о нём и успокоиться. Но она не смогла позволить ему упасть. Одна мысль о его гибели причиняла боль.

И это было неправильно. Неправильно в первую очередь оттого, что рядом сидел Хог, и ему Анна была обязана всем. Он спас им с Орелом жизнь, он дал им крышу над головой и более или менее стабильный заработок. Он научил Орела бросать ножи и заставил тренироваться, чтобы тот больше не падал от парализующей боли в мышцах. Он дал им приключения, которые до этого раза были довольно безопасными: подстрелить редкого зверя, украсть что-то очень ценное, доставить что-то из одного города в другой.

За шесть лет они побывали во всех концах Пироса, на Райдосе, Санарксе, Нуре, Джеллиере и даже на Форкселли, куда больше года Хог обещал вернуться, чтобы воплотить мечту Анны, очарованной свободным, технологичным миром, что скрывался за океаном.

Но в последние месяцы всё пошло под откос. У них и раньше были стычки с влиятельными, опасными людьми, с властью, иногда приходилось вызволять друг друга из-под стражи (так они несколько лет назад и познакомились с Хароном), но Анна никогда не чувствовала так явно нависшую над ними угрозу смерти.

Это выводило из себя. Они ссорились как никогда часто. Раньше тоже без этого не обходилось. Бывали случаи, когда Анна или Хог уходили из дома на ночь или две, но потом всё возвращалось на круги своя. Однажды Хога не было неделю, а потом он вернулся как ни в чём не бывало и с улыбкой объявил, что нашёл им дело.

Были и чувства… Любовь ли? Анна сомневалась. Теперь сомневаться было просто. Колко, неприятно, но просто. Она всё ещё была ему благодарна, и пелена прежних чувств заставляла совесть цепляться за последние связывающие их нити. Хог был единственным, кто поддержал её грандиозные планы, когда она решила покорить Форкселли, когда мечтала однажды убить Керреллов. Он заменил ей семью и создал новую. И она убеждала себя, что не смогла бы уйти…

— Эй, Анка? — вырвал её из мыслей низкий голос Хога. — О чём думаешь?

Она вздрогнула от неожиданности и мотнула головой.

— Ни о чём.

— Ну ладно, — протянул Хог подозрительно, а затем хмыкнул, и губы его растянулись в ухмылке. — Признай, Анка, что всё не так плохо. Это было весело!

Анна подняла брови, пожала плечами и кивнула. Это и правда было «не так плохо». Она взглянула на котлован, полный обломков земли, плит зданий и людских тел. В сгустившейся темноте он казался бездонным, полным темноты и ужаса. Будь они ближе, наверняка бы услышали слабые стенания тех, кому не повезло выжить и остаться на дне, где никто не собирался им помогать и где они медленно умирали в агонии, пыли и грязи, меж тел противников и соратников. Страшная смерть.

Анна поёжилась.

— Может, вернёмся в дом? — спросила она. — Если ты хочешь там что-то найти, то сейчас не лучшее время. Слишком темно и холодно.

— Ты права. — Хог почесал затылок. — Тогда мы вернёмся сюда рано утром! Наверняка у них есть что-то интересное или ценное. Те, кого мы прикончили по прибытии, были очень полезны.

Анна кивнула, не отрывая взгляда от бездны. Ей нужно было ему что-то сказать, но как? Слишком простые слова, чтобы застревать в горле, но отчего-то было так сложно…

— Ты чего? — спросил Хог. — Пойдём.

— Да, конечно, — проговорила Анна и выпалила: — Я сегодня лягу одна.

Удивление промелькнуло на лице Хога, но он ничего не сказал, пожал плечами и пошёл будить Орела и Харона. Анна тяжело вздохнула и поднялась на ноги. На неё давило чувство настолько паршивое, что она была готова ненавидеть саму себя. То, что она собиралась сделать, походило на предательство, но даже понимание этого не могло изменить её планы на ночь…

* * *

Филиппа пропустили сразу же. Страже не было нужды разбираться, каким образом он выбрался из западни — не их дело. Не думая о том, насколько быстро патрульные сообщат о его прибытии, Филипп отправился в лазарет. За время «прогулки» пульсирующая боль сконцентрировалась в одном месте, а всю остальную руку он почти не чувствовал.

Двери, уходящие аркой под потолок, были открыты, и стоило приблизиться, как резкий запах лекарств ударил в нос, проясняя сознание и позволяя сосредоточиться. Пробегающий мимо санитар — руки его были заняты тазом, полным грязных, побуревших тряпок — замер.

— Ваше высочество? — Он смотрел на Филиппа так, словно увидел привидение, и тот даже мысленно усмехнулся: неужели он выглядел настолько плохо?

— Мне нужна помощь, — сказал Филипп устало, держась за раненую руку.

Его тут же усадили на кушетку, помогли снять китель и рубашку, рукав которой оказался ярко-алым. Завораживающие разводы расползались от места разрыва ткани и бурели к концам. На плече зиял глубокий порез.

Подошедший врач покачал головой.

— Положите руку сюда. — Он указал на стеклянный столик.

Морщась, Филипп поднял руку так, что перед врачом оказалось всё его плечо, и отвернулся, не желая смотреть на порез. Он его слишком хорошо чувствовал и понимал, что видимая рана — не длиннее простого боевого ножа — только кажется незначительной.

Врач сказал что-то помощникам, но Филипп слов не разобрал. Он скользил взглядом по другим мужчинам в госпитале. Они сжимали зубы, когда смоченные растворами ватные валики касались глубоких ран и пузырящихся ожогов. Кому перематывали руку, кому — ногу. Кому-то накладывали фиксирующие повязки на зачарованные исцеляющими заклинаниями переломы. Ничего особенного…

А потом Филипп перевёл взгляд дальше, туда, где стояли непроницаемые ширмы. За ними суетились врачи. Оттуда выбегали с тазами, полными красных тряпок, и возвращались туда с новыми склянками и мотками бинтов. Казалось, что звуки из-за ширм должны были наполнять помещение, но Филипп слышал лишь собственное шумное дыхание и тихие разговоры вокруг.

По спине прошли мурашки, и Филипп зашипел от неожиданности, когда обжигающий раствор коснулся открытой раны. Но это был один-единственный раз. Больше он не проронил ни звука, пока рану обрабатывали разными горько пахнущими мазями. Он старался отвлекать себя мыслями, что ему почти и не досталось. Пара синяков да порезов — подумаешь! Кто-то сейчас скрыт ото всех за ширмами с открытыми ранами, с ожогами. А кто-то…

Филипп вздохнул. Кто-то, как генерал Флиннстоун, остался под завалами. Там, где не дала ему оказаться Анна. Может, ей стоило позволить ему упасть. Тогда всё было бы намного проще…

Стоило ему подумать об Анне, как в открытое окно влетел причудливо сложенный кусок бумаги. Он напоминал птицу, но сложенную наспех из мятого клочка