цветастых обоев. Листок пропетлял в воздухе и приземлился рядом с Филиппом, тот осторожно поднял его.

— Сэр Керрелл, не дёргайтесь, пожалуйста, — проговорил ничего не заметивший — или делавший такой вид — врач.

Филипп кивнул и, почти не двигаясь, пальцами развернул бумажную птицу. Шершавый лист зашуршал в пальцах. Резким почерком, явно в спешке было написано: «У реки после полуночи?» Филипп с подозрением нахмурился, но отчего-то даже не сомневался: он сделает всё, чтобы прийти.

Плечо перевязали. Вместо пропитанной кровью одежды, которую унесли в прачечную, Филипп накинул на плечи медицинскую рубаху и, поблагодарив, вышел из лазарета, осторожно двигая рукой, сгибая и разгибая её, пробуя, каково это. Давящая повязка стесняла движения ещё больше, чем рана, но из-за уверения, что день-два — и рана затянется, Филипп готов был терпеть временные неудобства.

— Ваше высочество! — окликнули Филиппа, и тот обернулся на голос.

К нему по коридору широкими шагами летел Логан, и Филипп отчего-то был поражён тем, что видит его.

— Ваше высочество, — сказал он, наконец поравнявшись с Филиппом, и голос его звучал натянуто уважительно. На острове Логан вёл себя более смело и дерзко, но здесь и сейчас ему было необходимо соблюдать дистанцию, такую непривычную и нежеланную. — Его величеству доложили, что вы здесь, и он срочно вызывает вас к себе.

Филипп бросил на Логана усталый взгляд и спрятал записку, которую сжимал в кулаке, в карман брюк.

— Передай его величеству, что я приду, как только приведу себя в порядок.

Логан, казалось, ничуть не смутился.

— Разумеется. — Он старался придать голосу самый уважительный тон, но глаза его раздражённо блеснули. — Только это был приказ.

— Сомневаюсь, что он захочет видеть меня в таком состоянии, — коротко отозвался Филипп и, усмехнувшись, поплёлся в свою комнату.

Ему необходимы были новая рубашка, новый китель. Он был бы рад переодеться полностью, принять душ и смыть с себя всю пыль, которая, казалось, въелась в одежду, в кожу… Но он не мог заставлять отца ждать слишком долго. Не идти сразу уже было неуважительно, а Филипп понимал, что сейчас он лишь подчинённый. Сейчас слово «сын» уходило на последний план… Впрочем, как всегда.

* * *

— Тебе не кажется, что это довольно странная ситуация, — говорил Элиад Керрелл, расхаживая по своему кабинету, держа руки за спиной и кидая на Филиппа короткие взгляды, — мне сначала сообщают, что мой сын застрял где-то на поле боя и, возможно, погиб, — он шумно втянул носом воздух, — а потом — буквально два часа спустя — что он живой, пусть и не очень здоровый, возвращается сам. Ты можешь это объяснить?

— Лучше бы было, чтобы я не возвращался? — холодно спросил Филипп, скрещивая руки на груди. Напряжённость между ними давно стала чем-то обыденным.

Отец бросил на него полный ярости взгляд.

— Я прошу у тебя не препираться со мной и не играть в самого умного, Филипп! Ответь мне на вопрос: как это получилось?

— Меня спасли.

Филипп поджал губы, глядя в пол. Он знал, что это вызовет новые вопросы, и, подтверждая его мысли, Элиад спросил:

— Кто?

Его голос звучал настойчиво, непреклонно. Он мог бы продержать сына рядом столько, сколько бы потребовалось, чтобы заставить его говорить. Филипп вздохнул, нахмурился, но решил, что лучше сейчас подойдёт правда. По крайней мере, так было бы быстрее.

— Девушка. Я… — В горле пересохло. — Я не знаю, кто она, но вряд ли с Райдоса. Я видел её как-то в городе у нас, на севере…

Элиад подозрительно прищурился.

— Что здесь забыли какие-то девушки с севера?

Филипп покачал головой. Он не знал, да и не хотел знать, если честно.

Элиад задумчиво сжал зубы, упёрся руками в стол, размышляя, и пальцы его забарабанили по холодной, гладкой поверхности. Ритм — такой знакомый и отчего-то назойливый — выводил из себя, и Филипп изо всех сил сдерживался, чтобы не выдать раздражения.

— Ладно, — сказал Элиад после минутного молчания, и стук прекратился. — Иди. И… не надо думать, что я могу хотеть, чтобы ты не вернулся.

Они обменялись короткими взглядами.

— Так точно, — отозвался Филипп, кивнул, развернулся на каблуках и вышел. И только за дверью он наконец с облегчением выдохнул, напряжённые плечи опустились.

* * *

Тёмная река отливала металлом каждый раз, стоило лунному свету проскользить по ней, прежде чем скрыться за новыми грузными облаками, что летели по низкому тёмному небу так быстро, словно пытались сбежать. Погода слишком сильно испортилась ночью, и казалось, что вот-вот грянет гроза. Холодный ветер раскачивал тонкие чахлые деревья на берегу, заставляя их сгибаться под сильными порывами. Анна растирала заледеневшие руки и куталась в слишком лёгкую для такой погоды кожаную куртку и шарф. Распущенные длинные волосы постоянно лезли ей в лицо, и она в остервенении откидывала их назад.

Её слишком нервировало ожидание. Ещё сильнее чем то, что зуб на зуб не попадал, а пальцы и уши давно покраснели, и их противно кололо. Горький червячок вины разрушал изнутри, но Анна не позволяла ему показываться на свет как можно дольше. Не перед Хогом уж точно. Он, наверно, убил бы её, если бы узнал, где она и с кем собирается встретиться. На самом деле, она сама бы себя убила за это, потому что встречаться с Филиппом Керреллом было неправильно. Они находились по разные стороны баррикад. Их разделяло столько моральных, идеологических и социальных разногласий. Но судьба упорно сталкивала их вместе, и сопротивляться ей было сложно. Да и не хотелось сопротивляться.

Пока Филипп сильно опаздывал. Анна точно это знала, потому что опоздала сама: слишком долго пришлось ждать, пока все уснут, ворочаясь под покрывалом полуодетой, изображая сон и умоляя небо, чтобы Орел прекратил наконец шуршать на кухне. Главное, чтобы теперь никому не пришло в голову проверить, где она. Хог, мучимый паранойей всё время, что они провели в посёлке, иногда просыпался посреди ночи и обходил дом, двор, выходил на крышу, и всё с раздражающим, нарочито аккуратным скрипом дверей и половиц. Анне не нужны были подозрения, потому что, увы, они были бы обоснованы.

За спиной хрустнула ветка, и Анна обернулась, посылая Филиппу полный ярости взгляд.

— Ты опоздал! — прорычала она, обхватывая себя руками. — Я околела, пока ждала тебя!

— Я мог бы вообще не прийти, — пожал плечами Филипп. — Покинуть крепость не так-то просто. Но это слишком слабое оправдание, правда? Ты бы подумала, что я струсил.

Он просительно поднял бровь. Анна закатила глаза и оскалилась.

— А если я позвала тебя, чтобы убить?

— Почему же я до сих пор жив?

Анна