сказал, что едет туда преподавателем физвоспитания. Так получилось, что в июне я был свободен. Я согласился. Леонид ехал на всё лето, а я на одну смену. Работая в лагере, мы сошлись ещё больше, и как-то за чаем он откровенно и очень подробно поведал мне о своей судьбе. Такой его рассказ.

Когда я родился — не знаю. Записали тридцать седьмым годом. Родителей своих не помню, а свою жизнь начинаю вспоминать только в детдоме города Ульяновска. Лет с двенадцати начал покуривать, играть в карты. Играл хорошо — часто выигрывал у старших, и пользовался у них уважением. Они брали меня на дело — воровать. Убегали из детдома, возвращались, но я не помню, чтобы нас за это кто-то ругал. Вернулись и хорошо. Где-то через год я узнал о том, что воровство — это не затея детдомовцев, а дело ставил дядя Коля — известный вор Колян, не раз отсидевший. Он меня приблизил к себе, как мне показалось, за мою ловкость. В детдоме я самостоятельно научился делать переднее и заднее сальто, кувырки, кульбиты. Эти элементы я увидел, когда в наш детдом приезжали гимнасты. Почему точно запомнил, что гимнасты, а не акробаты? Потому что в дальнейшем они сыграли важную роль в моей судьбе, но это было позже.

В тринадцать лет я убежал из детдома, связался с ворами, вошёл в банду, которой руководил дядя Коля. Именно для меня дядя — я его так называл. Для остальных он был Коляном. Жили на малинах, не всегда воровали, часто грабили, угрожая. Отнимали деньги у рабочих, которые шли домой, получив зарплату. Иногда били ножом или кирпичом по голове. Я не бил, а только воровал. Дядя Коля меня хвалил за это, ставя другим в пример. «Вот Лёнчик — красавец. Без ножа и кирпича работает». Однажды мы взяли склад с пушниной. Там было много меховых воротников и шуб каракулевых, лисьих. На дело пошли дядя Коля и взрослые воры, из пацанов взяли только меня. Старшие «затемнили» сторожа, но не били. Только связали. Даже ружьё не отобрали. Я пролез в маленькое окно и открыл запасную дверь. Все меха, воротники, шубы забрать не удалось. То, что взяли вывезли на телеге запряжённой лошадью.

Была зима, ночь, метель, но до малины доехали, хотя часто приходилось помогать лошади — колёса застревали в снегу. Дом, где находилась малина был обычным деревянным бараком. Он стоял на высоком берегу в отдалении от других домов. Зашли в барак, бросили на пол награбленное, получилась гора из меха. Старшие выпили за удачное дело, я не пил, даже не поел, а сразу лёг спать. Утром пошёл кататься с горы на санках и на ногах по ледяной дорожке, которую заливали до самой Волги. О краже я и не вспоминал. Когда вернулся — банда обедала и конечно с водкой. Я поел, лёг спать, проспал до самого вечера. Открыл глаза — за окном было темно. Слышу громкий женский голос: «Атас!» За ним мужской: «Мусора!» Колян резко командует: «Хватай хабар, кто что может и ноги!» Добавил, назвав место где нужно встретиться через два дня. Я был мал ростом, но сообразил и одел на себя сразу две шубы, как потом оказалось лисьи, и с разгона, оттолкнувшись от стола, рыбкой прыгнул в окно, которое выходило на обрыв. С обрыва я скатился к реке. Подобрав подолы шуб пошёл на другую малину.

Подошёл к дому, тоже частному, условно постучал. Мне открыла женщина, я назвал себя. Увидев меня она открыла рот от удивления. Представляю, как я выглядел — весь в снегу и в двух шубах. Зашёл, снял шубы, попил чаю. Рассказал ей как все было. Она сказала: «Лёня, ложись спать. Если не вернусь до утра, вот здесь тебе приготовлено поесть». А сама пошла наводить атанду по малинам.

Днём она вернулась и сказала, что вчера всю банду во главе с Коляном взяли, но он успел скинуть маляву. Там написал, что ты молодчик. Вот тут я задумался — второй раз могу не уйти, тогда тюрьма и зона. Через дня три тётя Лена, так звали женщину, продала шубы и дала мне приличную сумму денег. Сказав при этом: «Это твоя доля. Ты заработал и не попался». Спросила меня: «А что дальше — то что делать будешь?» Я сказал, что пойду в свой детдом. Она внимательно посмотрела на меня, кивнула. «Ну и правильно. Только пойдём на рынок и купим тебе хорошую одежду. В этом рванье стыдно в детдоме появляться». Пошли на рынок. Там тётю Лену все знали, подобрали мне хорошую одежду. Даже детское зимнее пальто на ватине с каракулевым воротником, почти новое. Вернулись домой. Я помылся, поел, одел всё новое, собрался уходить. Тётя Лена сказала: «Лёня, деньги все не бери с собой, оставь. В детдоме таких денег даже учителя не видели за всю жизнь. Вопросы будут. Деньги твои я не истрачу. Приходи в любой момент — я их отдам».

Она была права, я кивнул, попрощался и пошёл в детдом. Шёл 1951 год, мне было почти четырнадцать лет. Пришёл детдом. Все детдомовцы, преподаватели, директор — добрая женщина встретили хорошо. Их конечно удивил мой прикид — одет по тем временам я был классно, но откуда что спрашивать не стали. На следующий день пришли из милиции, побеседовали со мной недолго. В ходе беседы я понял, что они знали о том, что я был в банде у Коляна, но разошлись краями, по-хорошему. Год учёбы я пропустил. Пошёл опять в пятый класс. Так как я решил завязать с воровством, я даже карты в руки брать не стал, а взялся за учёбу.

Мне было четырнадцать, а образования всего четыре класса. Чтобы пойти в ремесленное училище надо было закончить семилетку. Всё это время у меня из головы не выходило выступление гимнастов на празднике в нашем детдоме. Гимнастическая секция общества «Трудовые резервы» была рядом с детдомом. Кстати, ремесленное училище было тут же. Я попросил воспитательницу, которая была у нас классным руководителем, чтобы она помогла мне поступить в гимнастическую секцию. Классная конечно помогла. Она видела, как я изменился и в поведении, и в отношении к учёбе. То, что я отошёл от воровских дел — мне никто не предъявил как в детдоме, так и старшие подельники. Я начал заниматься гимнастикой, результаты росли как грибы после дождя. Учась