конца дней, душа ваша обрела бы покой, и вы жили бы будущим вашего сына, не прекращая молиться за упокой души покойного супруга. Вы могли бы тогда наградить его достоинствами, которых у него никогда не было, — мертвые всегда превращаются в ангелов!

Она не ответила. Готье в гневе высказал правду, в которой она себе не решалась признаться. В голосе ее промелькнуло угасшее воспоминание о Готье-Нормандце, диком дровосеке, обожавшем своих бородатых богов. Он так сильно любил ее. Катрин знала, что, будь он жив, его гнев был бы еще более сильным и страшным, чем у его тезки. С его геркулесовой силой, удесятеренной вспышками ярости, он, может быть, смог бы один взломать закрытые ворота и проникнуть в замок. Он бы притащил полумертвого Арно или его труп к ногам Катрин. Но Готье-великана больше не было. Его тело превратилось в дымок над голубой водой Средиземного моря, а по-детски чистая душа устремилась ввысь вслед за дикими гусями и лебедями.

— Не надо ни о чем жалеть, — прошептала она наконец — Я останусь здесь, ибо все равно не знаю, куда идти. Беранже до сих пор хранивший молчание, вдруг воскликнул.

— К нам! В Рокморель! Госпожа Катрин, мои мать и братья будут счастливы принять вас. Как вы сразу об этом не подумали!

Графиня улыбнулась ему. Правда, не подумала, но ведь только час тому назад она узнала, что двери Монсальви для нее закрыты.

— Дитя мое, вы сами видели, как все может измениться.

Он вскочил, дрожа от возмущения, в его волосах торчали соломинки.

— Госпожа Катрин, только не надо сомневаться. Если вы согласны, мы завтра же вернемся домой.

— А Рокморель далеко? — спросил Готье.

— Четыре или пять лье. Это быстро.

— У нас есть что-нибудь поесть? Я голоден.

Не смея в том признаться, паж тоже жалел о последних событиях: с горизонта исчез хороший ужин, который ждал бы его в Монсальви. Сара так прекрасно управлялась в огромной кухне с поварятами и служанками!

К счастью, Готье прихватил с собой кусок ветчины, ржаной хлеб и корзинку вишни для Катрин, которую они с наслаждением съели по дороге. Юноши с жаром набросились на ветчину и хлеб, но предупредили госпожу, что без нее не притронутся к пище, и Катрин пришлось взять свою часть.

— Есть надо всегда, особенно тогда, когда горько на душе, — сказал ей Готье. — Пустой желудок — пустая голова.

Потом они устроились на сене отдохнуть. Незадолго до полуночи снаружи послышались осторожные шаги. Со скрипом отворилась дверь, и луч фонаря стал в темноте шарить по соломе.

— Госпожа Катрин, вы здесь? Уже через минуту графиня де Монсальви и жена Ноэля Кэру, торговца полотном, обнимались рыдая, словно сестры.

— Наша бедная госпожа! — не переставая, повторяла Гоберта, прижимая к своей широкой груди хозяйку. — Наша бедная госпожа! Не горько ли видеть все это?

— Но что все это значит? воскликнула Катрин, когда первая волна радости немного схлынула. — Что здесь произошло?

— Здесь? Ничего особенного. Что-то произошло скорее в голове мессира Арно. В деревне его больше не узнают. Он стал страшнее волка.

— Этого бы не случилось, если бы она был здесь. Поэтому-то она и приехала, укрывшись, словно смертный грех. Когда мессир Арно вернулся, наш аббат уже три дня как уехал в Ширак, к постели умирающей матери. Брат Анфим, казначей, который заменяет его на время отсутствия, узнал, что на обратном пути на него напали бандиты и чуть не убили. Успокойтесь, — живо добавила она, — он жив! Его нашли и привезли в замок Сен-Лоран д'О, за ним там ухаживают. К счастью. Бог великодушен, ведь это наша последняя надежда… если бы ему удалось вернуться домой, несмотря на свору собак, охраняющих мессира Арно!

Сжав руки с такой силой, что они побелели, Катрин в отчаянии простонала:

— Он сошел с ума! Он совершенно обезумел! А мои дети, Сара? Что он с ними сделал? Посметь привезти это существо в их дом, вынудить их жить под одной крышей…

Гоберта неожиданно расхохоталась.

— Он не успел! В ночь его приезда мессир Мишель, мадемуазель Изабелла, Сара, Жосс и Мари исчезли из замка. Он и не подозревал, что Сара и Жосс знают замок лучше его самого; особенно Сара — она ведь видела, как он строился. Она знает все его подземные ходы и те, что для вас открыл аббат Бернар. В то время, пока он был аббатом, он соединил их. Утром, когда наш сир обнаружил пустую клетку, он пришел в ярость и бросился за ними в погоню, но, выбрав неверный путь, никого не нашел. Он решил, что Сара отправилась в Карлат, где она скрывалась после вашего бегства. Он пошел к мадам де Пардьяк, но та никого ему не вернула, поскольку, конечно, никого не видела…

— Но где они?

— Об этом никто ничего не знает, и это к лучшему! Жоссу и Саре можно доверять, они все сделают как надо. Известно только, что мессир Арно ищет их повсюду, но никто их не видел. Вот, госпожа Катрин, — тяжело вздохнув, добавила она, — теперь, я думаю, вы знаете все или почти все.

Наконец-то хорошая новость! С души Катрин упал тяжкий груз: самые дорогие ее сердцу люди были недосягаемы для когтей Арно де Монсальви, претерпевшего дьявольское превращение в недруга своей собственной семьи.

— Еще один вопрос, моя дорогая Гоберта. Вы сказали, что мой… мессир Арно, думая, что он имеет на это право, решил отомстить мне. Так он ищет меня?

— Вас искали, но недолго. Этьен сказал, что видел, как вы во весь опор поскакали в направлении к Карлату, что вы были сильно разгневаны, я громко крикнули, что найдете пристанище и помощь у графини Элеоноры. Он сильно от вас отстал и поэтому не стал дальше преследовать. К тому же ему не слишком хочется объясняться с графиней. У него в последнее время не появилось новых друзей. Не ошибусь, если скажу, что, привезя с собой эту шлюху, он настроил против себя всю округу. Когда все узнают о вашем возвращении, у него появятся серьезные неприятности.

— Я не собираюсь совершать здесь переворот, Гоберта. Я приехала, чтобы занять по праву принадлежащее мне место, и я, уж поверьте, займу его.

— Вам в этом помогут, не сомневайтесь! Теперь, когда вы здесь, найдутся смельчаки. Но где вы остановитесь на первое время? Сатурнен Гарруст готов предоставить вам свою ферму, но это означало бы бросить вас в волчье логово, ведь это совсем рядом. А этот сарай…

— Поедем к нам в Рокморель, — резко прервал ее Беранже. —