Вторым уроком была алгебра, и Мишка впервые не дрожал от страха, что его спросят. Он в этот раз и впрямь был плохо готов, после бессонной-то ночи. Но в этот раз он думал о том, что сделает, если его спросят. Прямо на уроке, чего ему терять, он подойдет к Инне Валентиновне и прочитает ей стишок. Негромко, чтобы другие не услышали.

Может, Инна Валентиновна что-то почувствовала, а может, она все-таки читала мысли, но Мишку за весь урок она так и не вызвала. Будто и вовсе нет никакого Мишки! Вот всегда бы так. Мишка чуть было не дрогнул, но вспомнил, как математичка измывалась над его одноклассниками, довела до слез Улиткину Вику, а еще обозвала их всех вместе лоботрясами и неучами. Насчет себя Мишка уверен не был, но за ту же Лизу Катину было обидно.

Так что, когда звонок прозвенел, он дождался сначала любимой фразы Инны Валентиновны «Звонок для учителя», а потом ее кивка. Так она разрешала всем покинуть класс. И вот какая штука. Даже если после алгебры была не большая перемена и в столовую идти было не надо, весь шестой «А» все равно выметался из кабинета за пару секунд. Будто Инна Валентиновна отравляла воздух вокруг себя, и хотелось оказаться как можно дальше от нее.

Одним словом, не было ничего удивительного в том, что менее чем через минуту в кабинете остались только Мишка и учительница.

– Чего тебе, Дроздов? – Инна Валентиновна так мрачно посмотрела на него, что Мишка с трудом подошел ближе.

Колени у него дрожали, и больше всего он боялся, что станет заикаться. Вдруг именно из-за этого заклинание не сработает? Вот обидно будет!

Наконец он набрался смелости, сел за первую парту прямо перед учительницей и, глядя ей в глаза, четко произнес по памяти:

– Катилася торба

С высокого горба.

В этой торбе

Смерть, страх, убийца.

С тобой хочу я поделиться!

Глава 5

Некоторое время ничего не происходило. Инна Валентиновна смотрела на него, и ее некрасивое лицо стало еще неприятнее из-за выпученных глаз и приоткрытого тонкогубого рта. Но наконец и она отмерла.

– Я смотрю, ты, Дроздов, совсем уже охамел, – произнесла он и хлопнула по столу классным журналом. Не нужно было быть гением, чтобы понять, о чем она думает. Жалеет, что не может влепить двойку по алгебре. Даже по поведению не может. С Инной Валентиновной уже такое случалось. За плохое поведение она ставила двойки на свой предмет. На родительском собрании ей долго объясняли, что так нельзя. И даже двойки за поведение ей разрешили ставить только за проступки на уроках. А то она могла и после уроков поймать ученика и за что-то двойку поставить. Уж такой она была человек.

– Учителю «тыкаешь», – продолжала Инна Валентиновна, которая, похоже, даже не поняла, какие над ней сгустились тучи. – Так и до поджога школы недалеко. И в полицию попадешь обязательно, помяни мое слово!

Мишка молчал. Ему не очень интересно было знать, что еще придумает учительница. Его беспокоило, передался ли песочный человек. А вот то, что его молчание разозлит математичку еще больше, он совсем не учел.

– Ну хорошо же! – сердито произнесла она. Уже прозвенел звонок, и у класса мялся историк и весь шестой «А», однако войти не торопились, а сама Инна Валентиновна никому другому не позволяла решать, когда и для кого будет звонок. – После уроков останешься переписывать контрольную. У тебя там двойка! Вот посидишь, подумаешь.

Она рывком встала и двинулась к двери. Посторонившемуся с ее пути историку был с такой силой всучен журнал, что он едва устоял на ногах.

– Ну ты даешь. Круто! – прошептал Петька восхищенно, проходя на свое место. Мишка только плечом дернул. Он вовсе не чувствовал себя так круто, как это выглядело в глазах Петьки, других одноклассников и, кажется, даже историка.

Но оставаться после уроков все равно не хотелось. Было какое-то странное ощущение… будто стихотворение не сработало. Почему он так решил, Мишка не знал. Просто неприятное чувство внутри. И эта алгебра! Как будто ему мало уроков, чтобы еще оставаться после!

– Да, непруха, – посочувствовал ему Петька. – Может, забьешь? Пойдем домой, потом скажешь, что забыл. Или живот заболел. Мама позвонила и домой позвала, ну? Ты же не один с двойкой!

Справедливости ради стоило отметить, что Петька был прав по поводу контрольной. Двойки за нее получила почти половина класса. Да и у Петьки тоже была двойка, но оставаться с другом он не собирался.

Мишка остался один. Он смотрел, как ребята кучками и по одному покидают школьный двор, и жалел себя. Наконец прозвенел звонок. Совсем не так бодро, как на уроки и на перемену. С хрипотцой и перерывами, словно нажимавший на него охранник в раздевалке и сам не понимал, зачем это делает. И правильно, ведь в школе остались только вечно загруженные десятиклассники, одиннадцатиклассники, да еще те немногие, что оставались на кружки. Из класса Мишки в школе не должно было остаться никого.

В кабинет заглянула Инна Валентиновна. Судя по ее лицу, она теперь жалела себя не меньше, чем Мишка – себя, и совершенно не хотела сидеть с ним. Но то ли вредность ее, то ли привычка все доводить до конца победили.

Инна Валентиновна выдала ему листочек с напечатанными задачами и уравнениями, сама села за учительский стол и углубилась в чтение с телефона. На уроке она так никогда не делала, еще могла отобрать мобильник у того, кто рисковал хотя бы коснуться его на математике. А тут сама что-то смотрела, листала и совсем не обращала внимания на Мишку.

И лицо у нее при этом было не злое, почти красивое. Даже не старое совсем. И с чего Мишка вообще решил, что она пожилая? Из-за того, что орет на них и обзывает балбесами и оболтусами? Ему стало немного стыдно за то, что он прочитал Инне Валентиновне стишок, совсем чуть-чуть. И чтобы отвлечься от этого, а заодно от контрольной, он стал смотреть в окно. Именно поэтому он с самого начала увидел Его.

Точнее, сначала ему показалось, что ветер гонит по тротуару пыль. Такое случалось летом или осенью, если долго не было дождей. Да вот только дождь был утром, у Мишки даже рукава пиджака намокли! А тут пыль постепенно стала небольшими кляксами