— Где все? — спросила Лейла, плюхнулась в любимое кресло и сняла босоножки.

— Выглядишь очень мило, — сказала Челси. — Мама с папой ушли наверх час назад. Бабушка тоже. Вик и Морган на двойном свидании с чьими-то друзьями. Как концерт?

— На самом деле отлично. — Лейла почувствовала, как покраснели щеки, особенно когда старшая сестра посмотрела на нее с ухмылкой.

— Значит, тебя вполне удачно подставили два старика?

— Джордан был милым. Концерт Паркера Бретта — шикарным. Я хорошо провела время.

— Почему мне кажется, что где-то есть но?

— Ты решишь, что я спятила.

— Не больше чем обычно. — Челси засмеялась над собственной шуткой. — Ты же все мне расскажешь? У вас с Джорданом Бенксом что-то было?

— На первом свидании? Нет, конечно.

— У многих женщин бывает.

— Но не у меня.

— Тогда о чем он думал?

Лейла поправила подол платья.

— Я почти уверена, что ходила на свидание не с Джорданом Бенксом, а с Джошуа.

Челси выпрямилась и выключила телевизор.

— Ты шутишь.

— Нет. Я поняла это в первый же час. Я знаю этих близнецов. Может, они и выглядят одинаково, но характеры у них совершенно разные.

— Ты сказала что-нибудь?

— Нет. Потому что не была полностью уверена. Мы не виделись слишком долго.

— Но я думала, Джошуа женат и живет в Далласе.

— Жил, но вернулся. К сожалению, развелся.

— Ты, наверное, рада, что он снова один. Я давно не видела тебя такой взволнованной.

— Я не взволнована.

— Ну конечно.

Невозможно обмануть сестру, которая знает тебя с рождения.

Лейла решила сменить тему:

— Как все себя чувствуют после сегодняшнего?

— Папа, разумеется, психует. Он злой, как черт. Мама пытается успокоить его весь день. Вика и Морган это не особо волнует. Дядя Дэниэль должен был вернуться в Париж, но папа запретил ему уезжать, пока мы не разберемся.

— «Запретил»? Боже правый, мы же не в королевской семье.

— Наши мужчины уже решили отдать ему право главы семейства, — фыркнула Челси.

— Значит, дядя Дэниэль остался?

— Только до утра вторника.

— На самом деле я так не хочу ехать к юристу, — призналась Лейла. — У меня от них мурашки.

— Я тоже не хочу ехать, но мы должны сделать это вместе.

— Думаешь, наша семья странная? — Лейла потерла висок, у нее уже начинала болеть голова.

Челси закатила глаза:

— У меня есть право хранить молчание?

— Я серьезно. Разве не странно, что мы все живем под одной крышей?

— Здесь полторы тысячи квадратных метров. И еще пятьсот на заднем дворе. У каждого из нас в любом случае есть свой уголок.

— Конечно. Но что насчет Вика? У него всегда есть девушка. Разве ему не хочется немного личного пространства?

— И-у-у-у. Не хочу говорить о сексуальной жизни нашего брата.

— Но почему он остается здесь? Разве одинокий мужчина не должен жить отдельно?

Челси медленно покачала головой:

— Иногда я забываю, насколько ты милая и наивная. Поверь, Лейла. Я почти уверена, что у нашего дорогого брата уже давно есть квартира в городе.

— Но почему он все еще имеет право жить здесь?

— Ты же знаешь, ему нравится быть любимым сыном и внуком. Он хочет, чтобы ему отдали ранчо. Жители требуют, чтобы он не уходил от того, чем занимался отец.

— Понимаю.

— У нас у всех достаточно денег. Любой из нас может уехать, если захочет. Да, Лей-Лей? Хочешь расправить крылья?

Почему-то детское прозвище Лейлы прозвучало слишком сентиментально.

— Нет. Я не хочу уезжать. По крайней мере, не сейчас. Думаю, я такая же, как Вик. Продолжаю надеяться, что папа однажды заметит, что мы с тобой тоже можем управлять ранчо не хуже, чем его драгоценный сын.

— Я бы не ставила на это. Видимо, наличие пениса — обязательное условие для техасских фермеров.

Лейла улыбнулась.

— Или, по крайней мере, для тех, кто живет в Ройяле. — Лейла зевнула. — Я вымоталась. Приму душ и лягу спать.

— Я почти досмотрела. Скоро тоже пойду.

Поднимаясь по лестнице, Лейла думала над шуточным вопросом Челси. Хотела ли она жить отдельно?

Раздевшись в ванной, она пыталась не смотреть на себя в зеркало. Она все еще помнила теплую мужскую ладонь, нежно обнявшую ее за шею. Как бы она ни старалась, все равно не могла поверить, что мужчина, с которым она провела вечер, — Джордан Бенке.

С ней был Джошуа, но что это значило? Зачем они поменялись? Даже Бертрам Бенке упомянул подростковую влюбленность Лейлы. Видимо, старик понятия не имел, что его мальчики что-то замышляют.

Лежа в постели с выключенным светом, она беспокойно возилась под одеялом. Она закрыла глаза: все, что она видела сейчас, — прекрасные голубые глаза-ирисы с искоркой смеха и желания. Было ли это на самом деле желание?

Однажды ее уже одурачили.

Она не могла позволить себе сглупить во второй раз.

Но даже после самобичевания она продолжала мечтать о том, кто поцеловал ее сегодня вечером…

Глава 4

В юридическом офисе было еще хуже, чем в похоронном бюро. На встречу с семьей Лейла приехала на машине, а до этого пообедала с подругой. Она вошла в холодную и неуютную комнату.

Лейла села рядом с Челси и приготовилась к долгому, скучному часу. Она оглядела комнату и заметила, что пришли практически все, даже бабушка. Сильно не хватало дяди Трента и тети Лизы. Может, они решили не приезжать, потому что ничего не ждали и терять им было нечего.

Юристу было за шестьдесят. Седые волосы и обычная одежда выдавали в нем мастера своего дела. Он уже десятилетиями работал с Грендинами.

— Давайте сразу к делу. Я связался с тем, кто готовил бумаги, которые вы получили в день похорон. Он извинился, что прислал письмо в такой напряженный для всей семьи момент. Сказал, что не знал.

— И вы ему поверили?! — возмутился отец Лейлы.

— У меня не было причин не верить, — сказал юрист. — Миссис Грендин, ваш муж когда-нибудь говорил о добыче нефти?

Мириам выпрямилась. Она была сложной женщиной и той, кто чувствовал себя с мужем как за каменной стеной.

— Насколько я помню, никогда. Но Виктор всегда имел собственную точку зрения. Если он кому-то и доверял, то Огастусу Латтимору. Старики были неразлей-вода.

Отец Лейлы, видимо, расстроился. На самом деле Лейла его жалела. Должно быть, трудно стоять в стороне. Он был уже в том возрасте, когда некоторые задумываются о том, чтобы через несколько лет уйти на пенсию. Но Виктору-младшему только что выпала возможность поуправлять ранчо. Затянется ли это еще лет на тридцать? Как было с его отцом?

— Разве нам есть о