litbaza книги онлайнСказкиПо обе стороны огня - Валерий Дмитриевич Поволяев

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 3 4 5 6 7 8 9 10 11 ... 80
Перейти на страницу:
с подружкой, — сказала Нэлка, — зовут ее Ларисой.

Шатков оглянулся. Лариса, сидящая за столиком, призывно подняла руку. Шатков кивнул ей в ответ.

— Очень красивое имя — Лариса.

— И девочка ничего, — сказала Нэлка. — Хочешь любовь втроем?

— Надо подумать.

— Тогда заказывай еще один коктейль и один кофе.

Шатков заказал. Барменша поставила три кофе и три коктейля на деревянный резной подносик («Вьетнамский, в этом баре много всего восточного, вьетнамского и китайского», — отметил Шатков) и сама отнесла за столик.

Парней нигде не было видно. Они словно бы сквозь землю провалились. За занавеской даже ничто не шевельнулось, не стронулось с места — парни умели сидеть в засадах.

«Ладно, — вздохнул Шатков, — пусть будет так…»

Через двадцать минут он и две девушки, Нэлка и Лариса, вышли из кафе.

Глава третья

Квартира у Нэлки была уютной. У таких девушек — имеются в виду девушки, знающие жизнь, — всегда бывают уютные квартиры. У многих людей квартира имеет стандартный набор мебели, незатейливый коврик на стене, пару цветных гравюр с непонятными изображениями — то ли город у моря нарисован, то ли фрукты на скатерти, то ли под стекло засунута обычная абстракция, безвкусная, как смятая утюгом газета, с парой расплющенных мух, прилипших к бумаге, а у Нэлки квартира носила отпечаток характера владелицы — это была «штучная» квартира, в каких всегда присутствует что-нибудь запоминающееся.

В Нэлкиной квартире на стенах висели не вырезки из «Огонька», которым место в общественном туалете, а не в доме, и тусклых литографий тоже не было — висели три хороших живописных холста, два были написаны маслом, — ухоженные, под свежим лаком, один — гуашевый пейзаж в аккуратной раме под стеклом, — все три полотна с автографами авторов. В углу был сложен камин, украшенный черной чугунной решеткой, около которой стояла ступа с инструментами для поддержания огня в камине — клюкой, щипцами, метелкой, совком.

— Камин настоящий? — спросил Шатков. Ему было здесь, в Нэлкиной квартире, интересно.

— Настоящий.

Шатков присвистнул: иметь камин в городе, да еще такой камин, с «рукодельной» решеткой, — штука дорогая.

— Может, зажжем?

— К сожалению, увы… Дров нет.

— Картины чьи?

— Две — моего бывшего мужа, одна, — она показала пальцем на гуашь, — любовника, живописца из Москвы.

— А где муж? — осторожным голосом спросил Шатков.

— Муж объелся груш. — Нэлка засмеялась.

— Где он? Что за груши?

— С мужем я не живу. И груши не ем. Я девушка умная, знаю, чем их околачивают. — Нэлка, перестав смеяться, продолжила тему насчет мужа: — Он уехал за границу. В Израиль. Он там, я тут, он ест киви и авокадо, я — мандарины из солнечного Сочи. У каждого — свое. Иногда мы переписываемся: он присылает мне листок бумаги с нарисованной на нем комбинацией из трех пальцев, я ему три слова на «верже»: «Люблю, целую, жду!».

— Роскошная семейная жизнь!

Над камином висело несколько гипсовых слепков рук — были руки могучие, с оплющенными пальцами, рабочие, были изящные, почти немощные — скрипачей, кукловодов либо поэтов.

— Что за коллекция? — поинтересовался Шатков. — Тоже от мужа осталась?

— Нет, это моя, — сказала Нэлка, — это я старалась. Делала слепки с приметных рук, а Лева помогал. Потом я стала делать эти слепки сама, без помощи, и (Лев в это поверить не мог) лучше его, — в Нэлкином голосе прозвучала какая-то звонкая девчоночья гордость, совсем не совмещающаяся с ее обликом и тем более — с нынешним родом занятий.

«Вот это, кстати, и делает человека человеком», — отметил Шатков, сел в кресло, стоящее перед столиком, сумку кинул под ноги.

— Кошелек держишь рядом с собой, не выпускаешь из рук? — Нэлка серебристо, будто русалка, засмеялась, она и сама походила на утомленную морскую русалку, выбравшуюся на берег для людских услад, кивнула одобрительно: — Правильно делаешь!

— Привычка, — отозвался Шатков и подумал: «Сюжет развивается слишком медленно. Но вскоре он покатится, покатится, загромыхает колесами на стыках — вскоре еще появятся действующие лица. Для начала — эти двое. А потом будут еще».

— Душ принимать будешь? — спросила Нэлка.

— Буду.

Он расстегнул куртку, бросил на пол, расстегнул рубашку. Нэлка произнесла удовлетворенно:

— Ого!

— Для кого «ого», а кому способ зарабатывать себе на жизнь.

Нэлка не выдержала, рассмеялась. Тихо, расслабляюще.

— У нас в институте ходила присказка про мальчиков в длинных пиджаках. Мы, девчонки, не любили длинные пиджаки. Спрашивается, почему? А когда танцуешь с мальчиком, он прижимается к тебе, что-то шепчет, но ты совсем не знаешь, любит он тебя или нет? Стоит у него или не стоит? Все прикрывает длинный пиджак, — Нэлка произносила вещи пошлые, затертые, но это не звучало у нее пошло.

Шатков вытащил из сумки свежую рубашку, сбросил с себя трусы и, прикрывшись ладонью, как фиговым листком, прошел в ванную. Он действовал нарочито грубо, открыто — стилю, который он избрал в кафе, нельзя было изменять.

Быстро принял душ, сменил рубашку, вернулся в комнату. На его месте в кресле сидела Лариса, равнодушно рассматривала ногти. Джинсовая куртка Шаткова нетронутой лежала на сумке — как бросил он ее на сумку, так она там и лежала, рисунок складок не изменился. Нэлка гремела посудой на кухне — что-то готовила. Кажется, кофе. Точно, кофе — из кухни едва уловимо тянуло вкусным знакомым запахом.

— Ты какой институт окончила? — выкрикнул Шатков.

— Педагогический. А что?

«Не люблю вопроса: „А что?“, — подумал Шатков. — Есть в нем что-то неряшливое, полоротое, по-крестьянски безмозглое. „А что?“, „Чаво?“, „Да ничаво!“»

— А я думал — кулинарный техникум. Слишком вкусно пахнет. Кофе, во всяком случае, не морковный.

— Как можно долларового клиента угощать морковным кофе?

— Давно не слышал, чтобы меня называли клиентом.

— А ты как хочешь? Пациент, пассажир, абонент, заказчик, подрядчик, абонемент? Что предпочтешь, а? Займи лучше Ларису!

Лариса неожиданно хихикнула, округлила глаза, Шатков понял, что эта молчаливая черноволосая — с примесью татарских кровей девушка — может смеяться над чем угодно, покажешь ей палец, и она будет хихикать над пальцем — такова у нее натура.

— Вы тоже из педагогического? — вежливо, на, «вы», спросил Шатков.

— Тоже, — Лариса быстро глянула на него и отвела глаза в сторону. Снова хихикнула.

— Ты что, ее щекочешь? — выкрикнула Нэлка с кухни. — Чего она у тебя хихикает?

— И работаете… педагогом? — Шатков мысленно выругал себя — разве можно задавать такие вопросы? Обвел рукой пространство, потом ткнул пальцем в гипсовые слепки. — Нэля человек талантливый, правда?

— Да, — тихим нежным эхом отозвалась Лариса. Шатков невольно погрустнел — будет ли голос этой женщины таким же нежным, когда он уснет и в квартиру беззвучно войдут двое амбалов?

Минуты через три появилась Нэлка, неся

1 ... 3 4 5 6 7 8 9 10 11 ... 80
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?