должен служить в обслуге императора или в гареме. Я могу устроить его.

— Так и сделай, я вез его из самого Каракума, позаботься о нем. И иди доложи обо мне императору.

Колта кивнул и исчез за золотыми дверями с драконами. Я бросила взгляд на Тал Тала, но он не смотрел на меня. Пришлось дожидаться в сторонке, когда визит генерала окончиться.

Тогда ко мне пришел Колта — главный евнух императора, он пояснил, что мне также лучше быть евнухом, чем стараться стать воином. Исходя из того, что меня сделали евнухом в юношеском возрасте я уже никогда не смогу стать таким же сильным как другие мужчины, поэтому о карьере военного лучше забыть.

Поначалу я близко к сердцу приняла эти слова, пока вдруг не осознала, что меня это никоим образом не касается. Я ведь даже не мужчина, хотя почему-то обидно стало по-настоящему. Совсем заигралась, ведь никакого княжича Владислава, жестоко лишенного мужского достоинства, не существовало. Точнее он был, но умер в дороге. А я ведь Марина Алексеева из будущего, не стоит забываться.

Колта выдал мне одежду моего размера, а потом уже к вечеру мы отправились в личные покои императора.

Великий Хан сидел за столом и с самым грустным видом пил чай из фарфоровой чашечки. Колта послал меня подливать ароматного напитка время от времени.

Насколько я знала Тогон-Темуру сейчас было двадцать лет. Он был очень красив. Идеально очерченное лицо с большими глазами черного цвета, трагическими бровями, прямым носом и пухлыми губами, надутыми как у обиженного ребенка. Как и положено императору Тогон-Темур заплетал свои длинные волосы в высокую дольку, украшенную золотым колпачком с драгоценными камнями.

— Колта, — дрожащим голосом произнес император, — мне так плохо, я хочу хурмы. Сушеной хурмы.

— Да, Ваше Величество, — Колта поклонился и с шипением уже обратился ко мне, — Мату, быстро принеси сушеной хурмы.

Я прыснула в рукав. Просто такая просьба показалась мне странной на фоне драматичного поведения императора. Но я все равно поспешила выполнить просьбу. Когда вернулась, то обнаружила Тогон-Темура уже в слезах. Разбив чайник, он причитал что-то о подлой Сон Нян, бросившей его на произвол судьбы.

— Что произошло? — шепотом спросила я у Колты.

— Наложницу, которую он очень любил, канцлер отдал королю Коре. Его Величество очень тоскует.

— Но разве возможно отдавать наложниц? — чуть громче, чем следовало сказала я.

Колта толкнул меня в бок. Император сфокусировал на мне взгляд. Его глаза покраснели от слез.

— Колта, кто это? — спросил он чуть испуганно.

— Это новый евнух, Ваше Величество, его прислал Хан Узбек из Улуса Джучи.

— Но я не слышал ничего об этом. Эй ты, цветноглазый, подойди ближе, — император, сгорбившись, помахал мне ручкой.

Я подошла, поклонилась, а потом произнесла:

— Ваше Величество, Хан Узбек послал меня в подарок канцлеру Эль-Тимуру, я вчера был у Его Светлости, и он разрешил мне отправиться служить вам. Ваше Величество, я хочу стать кешиком в отряде генерала Баяна, позвольте мне…

— Замолчи, дурак ты эдакий, — перебил меня Колта, — видишь Его Величеству не до тебя, как смеешь лезть со своими просьбами. Извините его, Ваше Величество, он еще не освоился.

— Из какой ты страны? — спросил император, распластавшись на столе. Я была слегка поражена манерами Его Величества.

— Русь. Моя страна называется Русь. Я из Московского княжества, Ваше Величество.

— Как твое имя?

— Называйте меня Мату, Ваше Величество.

— Так ты евнух, а хочешь быть воином, Мату?

— Так и есть, Ваше Величество, я смогу.

Тогон-Темур велел налить еще чая и принялся опять стенать о предательстве Сон Нян.

— Ваше Величество, — осторожно сказала я, — но как так получилось, что канцлер распоряжается вашими наложницами?

Император исподлобья хмуро посмотрел на меня. Я продолжила:

— Ах, как наверно, эта девушка сейчас страдает. Я слышал, что король Коре сейчас лишен трона, а она ведь принадлежала вам, Великому Хану, потомку Чингисхана.

— Мату, — шикнул Колта.

Но я, сделав тупенький вид, уставилась на императора.

— Не думаю, что она страдает, — ответил Тогон-Темур, — Сон Нян сейчас верно смеется надо мной.

— Отчего же, Ваше Величество?

— Потому что она любит этого Ван Ю, и она счастлива быть с ним.

— Ай-ай-ай, неблагодарная, но, Ваше Величество, раз она там счастлива не лучше ли ей там и оставаться тогда?

Император непонимающе посмотрел на меня.

— Дозвольте сказать, Ваше Величество, — склонилась я в поклоне.

— Ну говори.

Я подняла голову, поправив сползающую шапку.

— Вот вы говорите любовь, любовь, — протянула я, — вы ведь от этого страдаете? Такая сильная тоска сковала ваше сердце, что кажется сейчас же умрете, если Сон Нян не вернется, не так ли? Но если вы ее любите. По-настоящему любите, то должны понимать, что она будет счастлива только с Ван Ю. Она любит его, а он ее. Вы не можете ее удерживать подле себя, а если будете, то она станет страдать, а ежели она станет страдать, то и вы также станете. Ибо не может ваше сердце остаться спокойным при виде ее слез. Поверьте моему слову, вы не будете счастливы, насильно удерживая ее возле себя. Слышали ли вы о таком выражении: «Если любишь — отпусти». И я говорю вам, это истина. Отпустите, она вернется, если любит вас. А если нет, значит вам не судьба быть рядом.

Император обиженно надул губы, слушая. Он не стал меня перебивать. И я отчетливо поняла, что ему просто надо поговорить с кем-то. Что ж, любовные советы — это мой конек. Весьма своеобразный кстати. В моей обычной жизни я ни с кем не встречалась, потому что презирала те отношения, которые строили люди. Никакой любви и возвышенности, только грязь, пошлость, расчет. Поэтому я не верила, что настоящая любовь как в книгах существует. Мой любимый совет — расставайтесь пока не поздно. Подруги меня ненавидели за это.

— Я продолжу, Ваше Величество, — вдохновенно сказала я.

Тогон кивнул.

— Сон Нян — ваша первая любовь?

Император кивнул. Я скроила рожицу и махнула рукой:

— Все ясно как белый день, Ваше Величество. Первая любовь никогда не бывает последней. Это такой закон. Чувства такие сильные, но чаще всего безответные. Ваше Величество, поверьте мне на слово. Я знаю. И это пройдет как говорит Соломон.

— Кто говорит?

— Один философ. Вы его не знаете.

Тогон-Темур смутился при этих словах, затем опять обратился ко мне:

— Как странно, Мату, ты такой молодой, а говоришь как человек, умудренный опытом. Тебе приходилось так безнадежно любить?

— Ваше Величество, каждому из нас приходилось безнадежно любить, правда, Колта?

Колта выпучил глаза на меня и натужно кивнул. Тогон издал