дюны — как раз вовремя, чтобы наблюдать развязку разыгравшейся внизу драмы.

Очевидно, что наши преследователи не знали об ущелье и, видимо, в темноте решили, что нас смыло в море. Они пытались выбраться, взбираясь по дюне. И, надо сказать, одному из четырёхколёсных БТРов это почти удалось.

Когда я выглянул за гребень дюны, машина выла двигателем всего метрах в десяти от меня, разбрасывая фонтаны песка, которые красиво переливались в лунном свете. Однако водитель, видя, что спасение близко, забрал слишком сильно вверх. К тому же, склон возле самого гребня дюны становился более крутым. БТР балансировал какое-то время на двух колёсах правого борта, а потом тяжёлая машина опрокинулась, и её потащило вниз. По дороге она сшибла один из военных внедорожников. Несколько секунд — и машины накрыло очередной набежавшей волной.

Я осторожно поднялся. Посмотрел на Павла с уважением.

— Впечатляет, — сказал я.

— Повезло, — ответил сопровождающий и, отряхнув колени, пошёл обратно к внедорожнику.

— Что? Ну что там? — Взволнованно спросила Соня. Она успела перебраться на заднее сиденье.

— Они переоценили свои силы, — ответил Павел, и спросил, обращаясь ко мне, — куда теперь? Вроде речь шла о Лангер Генрихе.

— Да, — кивнул я, — туда нам и нужно.

— Ладно. Думаю, горючего хватит. Хорошо, что воды запасли достаточно, — сказав это, он подошёл к багажнику и достал три пластиковых бутылки из упаковки. Две из них он отдал мне и Соне.

— Спасибо, — кивнул я.

— Да не за что, — улыбнулся Павел. Когда он открывал бутылку, я заметил, что его руки слегка подрагивают.

Перед тем, как двигаться дальше, Павел спустил давление в покрышках. На «Круизёре» было установлено оборудование, которое позволяло это делать, не выходя из салона. Круто. Выберемся — обязательно поставлю что-то подобное на «Патруль». Наверняка найдутся умельцы такого тюнинга.

По песку быстро двигаться не получалось. Если добавить немного фантазии — то легко представить, что «Круизёр» — это маленький кораблик, который идёт по застывшим волнам. Впрочем, людям, страдающим морской болезнью, фантазию было бы лучше придержать: очень уж натуральные получались ощущения.

— Это побережье всегда пользовалось дурной славой, — вдруг заговорил Павел, — теперь понимаете, почему?

— Да уж, — кивнул я.

— Во времена ЮАР и «ДеБирса» тут, в пустыне, даже колючая проволока стояла. Алмазов было много. А дальше на север, за курортным городком, вообще гибельное место, которое называется Берег Скелетов. Тут очень опасные для плавания воды. Течения встречаются, легко сбиться с курса. Если шлюпка высаживалась на берег — она больше не могла преодолеть полосу прибоя, чтобы снова выйти в море. Ну и команды кораблей, которых выбрасывало на сушу, оказывались не в лучшем положении. Тут на двести километров вглубь континента никаких источников воды. Никаких дорог и коммуникаций. Они погибали, конечно. А пустыня сушила их тела и полировала кости.

— Очень романтично, — съязвила Соня.

Павел рассмеялся в ответ.

Я хотел сказать, что «Круизёр» считается довольно надёжной машиной. Но благоразумно промолчал — чтобы не сглазить.

Локация 2. Урановый рудник Лангер Генрих, Намибия

Поначалу я не понял, почему Павел остановил машину. Подумал, что он просто решил отдохнуть — это было бы логично, мы ведь скоро сутки как на ногах. Спать хотелось невозможно, но я держался. В отличие от Сони — которая спокойно дремала, вытянувшись на заднем сиденье.

Только когда сопровождающий вышел из машины, в неверном, сером свете зарождающегося утра я разглядел что-то в песке, неправильной формы, будто клякса.

Я вышел вслед за Павлом.

На песке валялись какие-то осколки. А ещё я заметил, что в воздухе отчётливо пахнет гарью. И не такой, которая бывает от костра — а плохой гарью, как на техногенных пожарищах.

— Что это? — я указал на «кляксу» на песке.

— След от взрыва снаряда, — ответил Павел.

— Вот как? Ты тоже военный, да?

— Давно отошёл от этого дела. Неинтересно мне, — он устало вздохнул, — обычно подработки такого дерьма не предполагают. Но сейчас, конечно, уже поздно давать заднюю. Да и платит Ступень достойно.

— И что это может значить? — спросил я.

— Ничего хорошего. Но поживём увидим. Надо двигаться дальше.

Когда мы подъехали к административному городку бывшего рудника, уже рассвело.

Всюду были следы недавнего боя. От зданий уцелели только некоторые капитальные стены, остальное или было разрушено прямыми попаданиями снарядов или ракет, или выгорело. Кое-где ещё поднимался дымок.

А ещё на песке лежало довольно много мёртвых людей. Их национальную принадлежность определить было сложно: тут были как европейцы, так и коренные африканцы. Очевидно, все они погибли в бою.

Странно, что при таких раскладах не наблюдалось никакой тяжёлой военный техники. Только пара подбитых и выгоревших пикапов.

Павел ходил среди тел. Пару раз наклонился, проверил карманы, но, ничего не обнаружив, досадливо поцокал языком.

Соня ходила за мной испуганной тенью. Но молчала. Раньше бы она наверняка расплакалась — но мы уже пережили достаточно для того, чтобы держаться.

— И что это может значить? — спросил я.

— Интересно, — неожиданно ответил Павел со странным выражением.

— Да уж… — сказал я.

— Нет, правда, — продолжал наш провожатый, — я пытаюсь восстановить картину случившегося. По всему выходит, что вот эти ребята, — он кивнул в сторону лежащих возле пикапа трупов, — судя по всему пытались напасть на тех, кто оборонял комплекс. Их было примерно поровну, если посчитать, что хотя бы трое-четверо оставались внутри зданий. И… похоже, они перебили друг друга.

— Но чем? — удивился я, — я думал тут танки были! Они же снесли городок!

— Да нет, — улыбнулся Павел, — современное ракетное оружие. Пусковые установки довольно компакты. А делов могут наворотить… впрочем, сам видишь.

— Разве такое вообще бывает? — вмешалась Соня.

— Вообще нет, — Павел пожал плечами, — обычно хоть кто-то, да побеждает. Но я не вижу другого объяснения.

— Может, победители скрылись? — спросил я, — ушли в пустыню?

— Не-а, — Павел покачал головой, — вот смотри, — он снова показал в сторону подбитых пикапов, — следы ведут только сюда. Вот они приехали. Если бы кто-то уходил пешком или уцелел — была бы хотя бы одна колея или следы в другом направлении. С утра не было ветра, следы не могло занести.

— Тоже верно… — согласился я.