а сынок долгое время бесконтрольно хозяйничал в Равенне, прожигая отцовские богатства на гетер и азартные игры. Он собрал вокруг себя небольшой комитатенс в сотню головорезов из бывших разбойников и варварских солдат, почти, как я, но в меньших масштабах.

После сокрушительного разгрома на гонках колесниц в партии «зеленых» произошел сильный раскол, это уже после того, как по моему приказу казнили Дувиана и его сообщников. Новая зеленая поросль во главе с Веттонианом выступила против микропанита Адриана, причем настолько агрессивно, что произошла сильная драка между сторонниками каждого. Как рассказывал Донатина, люди Веттониана быстро окружили противников и всех перебили.

— Старые ослы даже и запищать не успели, — сказал мой царь шпионов. — После такого лидерство Веттониана в партии никто не оспаривал. Кстати, он женился на Секстилии Север, если тебе об этом интересно знать.

Еще бы, не было интересно. Я помню, как мы трахались с ней в вилле ее отца и я заставил сбежаться на ее крики весь дом. Теперь эта девушка, возненавидевшая меня потом, стала женой лидера враждебной партии? Весело, что и говорить.

Подъехав вплотную ко мне, Веттониан соскочил с колесницы и закричал:

— А вот и наш мелкий пронырливый Моммилус, готовый залезть в любую укромную дырку. Как поживаешь, малыш? Не надумал еще сменить трон на место надзирателя за латринами? Если решишься, скажи мне, я подскажу местечко.

Поскольку латринами в империи называли общественные туалеты, неудивительно, что Родерик зарычал и потянулся за мечом. Свита молодого факционария, тоже состоящая из здоровенных парней, загоготала, а я покачал головой, приказывая телохранителю не портить себе нервы. Мы с Веттонианом с первого дня знакомства начали колоть друг друга насмешливыми шпильками, иногда и вправду переходящими грань приличия.

— Ты, я вижу, хорошо наслышан о латринах, видимо, сам там давно уже работаешь, щенок, — в тон ему ответил я. — Оброс там знакомствами, с ног до головы?

Веттониан весело рассмеялся в ответ, но при этом большие его серые глаза пристально следили за мной. Был он весь, как я уже говорил, настоящий мачо, одет с иголочки, в лучшие одежды из тончайших материалов, на шее золотые цепочки, а пальцы унизаны перстнями. Гламурный, как сказали бы в двадцать первом веке. Росту высокого, отлично сложен, кожа белая, холеная и уже имелось небольшое и выпуклое брюшко.

— Что же ты задумал, император? — спросил он, подходя ближе и переведя взгляд с меня на строящийся газопровод. Каменный бур продолжал отчаянными усилиями рабов вгрызаться во вздрагивающую влажную почву, — Чего тебе это вдруг вздумалось обогревать и освещать город эфириумом? Делать нечего? Всех девок во дворце уже перетрахал?

— А ты чего сюда явился? — спросил я. — Посмотреть, помочь, языком почесать? Если нет, тогда проваливай, без тебя решим, что делать с эфириумом.

— Ох, император, привык ты за других все решать, — качая головой, сказал Веттониан и снова посмотрел на меня. — Как бы тебе не аукнулось это. Или тебе одной мамочки мало? Еще одного брата хочешь потерять?

Я продолжал улыбаться, но сердце тоскливо сжалось. Этот ублюдок угодил в самую свежую рану.

— Кажется, работа уборщиком в латринах не сильно подняла твой уровень, Галл, — сказал я. — Поражение на Эквириях ничему вас не научило? Или вы еще на что-то надеетесь на следующих празднествах? Прасины подготовили хорошие экипажи для имперского инспектора? Думаете, вас так легко допустят к гонкам?

— Эй, Моммилус, это уже невежливо, не пускать старых друзей на гонки, — процедил Веттониан. — Без нас будет скучно, ты знаешь, поэтому обязательно допустишь нас на соревнования. И мы выиграем следующие гонки, хочешь ты того или нет. В крайнем случае, нам помогут герулы, которые привыкли сменять непокорных государей, если тебе это известно.

— Это точно, герулы тоже будут убираться в латринах, а еще пойдут чистить Большую клоаку, — развеселился я. — Работы для всех хватает, разгоняйте партию и идите ко мне.

— Слушай, а ведь твой дурацкий гонитель воздуха будет таскать эфириум, самый горючий материал? — удивился Веттониан, подойдя ближе и осматривая трубы. — А вдруг какому-нибудь тупице взбредет в голову поджечь его? Что будешь делать?

Я внутренне подобрался, потому что газопровод и в самом деле был крайне уязвим к пожарам. Попробую отвлечь его от этой опасной мысли.

— Если такой тупица и найдется, то он вряд ли что может сделать, — сказал я как можно убедительно и уверенно. — Мы предусмотрели здесь специальные команды для тушения пожаров, они будут следить за тем, чтобы такие придурки не приближались к сооружению. Так что трубы ни за что не загорятся. Можешь сам попробовать, только я сомневаюсь, что ты настолько туп, чтобы пойти на это. Такое чудесное открытие дали нам боги.

— Скорее, дьявол, а не Бог, — пробурчал Веттониан, осматривая огромный каменный бур, высотой в три человеческих роста. — Что за дурацкая штука?

Он засунул свой длинный римский нос и в шахту, осмотрел арбалеты и манубаллисту, снова недоверчиво покачал головой.

— Слушай, если твоя затея увенчается успехом, чьи дома ты будешь утеплять эфириумом в первую очередь? — спросил он, закончив осмотр и возвратившись ко мне. — Надеюсь, факционарии партий у тебя на первом месте?

— Само собой, — ответил я. — Особенно те, что подчиняются императору, они в первую очередь. А такие, что часто трепыхаются, будут подключены самыми последними.

— Это я не сомневался, — засмеялся Веттониан. — Лояльность императору прежде всего. Давай, работай быстрее, а то придут вестготы и бургунды, скинут твою маленькую вертлявую задницу с трона и посадят на него своего императора. И не успеешь завершить свои дурацкие затеи!

Он быстро запрыгнул в колесницу, а его соратники быстро последовали за ним. Помахав на прощание, прасины поехали прочь.

— Чтобы змея укусила тебя в твой мерзкий лживый язык, — пробормотал Родерик ему вслед и сплюнул в сторону умчавшихся колесниц.

Я тоже проводил уехавших «зеленых» пристальным взглядом. Партии колесниц после Эквирий начали приносить еще больше хлопот. Почти во всех произошло обновление состава, молодые и дерзкие вырвались вперед и перехватили власть у стариков. Так, у русиев во главе партии встал мой старый знакомый Траян.

У венетов тоже ушел Писцилий, а его место занял некий Кай Корд Бланд, мужчина лет тридцати, спокойный и обманчиво инертный, но на самом деле готовый к самым отчаянным мерам. Он был дальним родственником Писцилия и все говорили, что власть была передана добровольно, но Донатина сказал мне, что там все было построено на умелом шантаже.

— Старик оказался замешан в давнем убийстве императора Майориана, — сообщил Донатина. — Дело это давнее, поросшее бурьяном, но Писцилий тогда поклялся защищать императора, а на деле предал его и убил вместе