с главой заговора, с Рицимером. Видимо, Бланд нашел кое-какие документы, проливающие свет на то дело и пригрозил опубликовать их. Вот почему, кстати, у венетов такие связи с вандалами, ведь чертов Рицимер затем опирался на вандалов в своей политике.

И только у левков все осталось по-прежнему, ведь там правил активный и тоже молодой Друз Фальк, готовый на все, чтобы сделать партию главной в империи. Несколько дней назад он, кстати, объявил во всеуслышание, что партия «белых» выходит из-под патронажа венетов и больше не является ее клиентом.

Воспользовался, ловкач, тем, что Бланд еще не до конца освоился в кресле факционария и тут же провозгласил политическую независимость. Насколько я знал, пока что венеты проглотили эту вольность, но вовсе не собирались спускать ее с рук.

Короче говоря, визит Веттониана в очередной раз напомнил мне, что политический мир Равенны похож на клубок ядовитых змей и мне нельзя расслабляться.

— Ладно, — сказал я подошедшему Гордию. — Продолжайте работать, я постараюсь решить все проблемы.

Я собрался уезжать, но остановился, потому что со стороны города мчался всадник. Кажется, это гонец от Лакомы, что там еще стряслось в городе?

Глава 4

Тем временем в городе все неспокойно

Когда несутся с такой скоростью, это вряд ли для того, чтобы доставить хорошие новости. Не дожидаясь, когда вестник приедет к нам, я поехал к нему навстречу, сопровождаемый Родериком. Арбалетчики под руководством Филоника зашагали следом за нами по кочкам.

Гонцом оказался один из воинов центурии франкского наемника по имени Траско. Многие из них были бывшими беглыми рабами и еще плохо умели сидеть в седле. Этот держался еще сносно, во всяком случае, не вываливался, как мешок с зерном на дорогу.

Подъехав ко мне, он остановил коня и громко сказал:

— Мой император, дукс Лаэлия просит вас приехать к каналам. Там появились мятежники, возглавляемые варварами и пытаются мешать работам. Свалка получилась не маленькая, уже есть убитые и раненые.

Я скрипнул зубами от ярости. Даже несмотря на то, что я пытался улучшить жизнь в городе и развивать его, нашлось много людей, не желающих, чтобы ход вещей менялся в лучшую сторону и они постоянно выступали против моих нововведений, называя их выкачиванием денег из казны.

Насчет рытья каналов это вообще невероятная история, заслуживающая отдельного упоминания. Раньше, в незапамятные времена, Равенна находилась на берегу Адриатического моря, торгуя со всем светом и превратившись в один из богатейших городов Римской империи. Затем, спустя несколько столетий, море постепенно отступило от города, а с ним ушло богатство и величие. Сейчас до моря осталось три мили, покрытых болотами и илом.

Совсем недавно, осматривая окрестности города, я решил съездить на берег моря и был поражен увиденным. Жалкое зрелище, всюду запустение, глинистый берег, ил, рыбьи кости, иссохшие столбы причалов, сиротливо торчащие из земли. Море все также безмятежно простиралось до горизонта.

Меня сопровождали тогда новый комит частного имущества Аул Миний Лукреций, которого я, по совету Донатины, нашел среди советников курии. Он показался мне честным и сообразительным, и в силу этих качеств сидел где-то внизу муниципальной иерархии, занимаясь целой кучей различных дел, неся за все ответственность и двигая все дела в своей конторе, в то время как его начальство по большому счету бездельничало, изредка появляясь на службе. Пока что вроде бы он демонстрировал мне, что я не ошибся с его выбором, оказавшись толковым и энергичным администратором.

— Хватит ли нам денег в бюджете города, чтобы прорыть большие судоходные каналы к городу? — спросил я его, стоя на берегу моря. Ноги мои утопали в грязи по колено, над головой звенели комары.

— Нет, император, — тут же ответил он. — Лучше всего о состоянии казны вам доложит имперский казначей, но сейчас, насколько мне известно, казна уже пуста. Растратили на никому не нужные проекты, а те, что действительно необходимы для города и страны, увеличены в пять-десять раз, чтобы собрать больше прибыли.

— Знаю, всюду хищения и траты, — вздохнул я, вспоминая, как договаривался с Таником о взятке, если он получит подряд на ремонт акведука.

— Поступления сократились со всей империи, — продолжил Лукреций. — Люди не хотят работать и что-то делать, потому что их могут ограбить варвары и все отобрать, а кроме того, им все равно обеспечен бесплатный хлеб, поэтому зачем им трудиться? Те же, кто трудятся, например, колоны, то есть вольноотпущенники, слишком задавлены сборами и налогами, у них тоже опускаются руки.

— Сколько мы выделили на бесплатный хлеб для граждан в этом году? — тут же спросил я.

Лукреций был парнем среднего роста, спокойный, тихий, обстоятельный, с отличной памятью и грамотный. Чем-то напоминал мне Евсения. Он подсчитал что-то в уме и ответил:

— По меньшей мере, полтора миллиона солидов, император. Точную сумму скажет казначей. Это для граждан всей империи. Сюда входит и транспортировка зерна из Африки, Египта и Сицилии.

— Что, если мы сократим выплаты отсюда для этих нахлебников и за счет экономии начнем рыть каналы? — спросил я. — А еще я проверю статьи расходов по другим направлениям и постараюсь там тоже урезать бюджеты.

— А вы не боитесь, что народ взбунтуется, император? — тревожно спросил тогда Лукреций. — Люди привыкли к дармовым подачками от государства. Даже если и небольшим, но все равно они считают это обязанностью государства.

— Но мы же не отменяем полностью бесплатный хлеб, — ответил я. — А только сокращаем выдачу. Пусть бездельники идут работать. Сколько можно висеть на шее государства? Зато, если построим каналы и сможем принимать торговые корабли, только за счет пошлин заработаем гораздо больше, всем хватит и на хлеб, и на грандиозные зрелища.

Лукреций тогда скептически покачал головой, сомневаясь, что народ безропотно снесет отмену даже части привилегий. Ну что же, опираясь на остготов, перекупленных мною у дяди, я решил рискнуть и отменил выдачу части бесплатного хлеба.

Народ вроде бы воспринял это спокойно, хотя и люди поворчали немного, но дело тем и кончилось. Я вздохнул с облегчением, но оказалось, что слишком рано. Кто-то из моих «доброжелателей» пустил настоящий слух о том, чему народ обязан недостатком хлеба и люди тут же пошли громить каналы.

Для рытья земли Алетий и Гордий по моему предложению сделали огромную землеройную машину с воротом, тросом, каменной стрелой и даже железным ковшом, которая была установлена на сложной системе блоков и цепей в месте начала работ.

После того, как мы запустили ее и первые же результаты показали, что машина выкапывает за день больше грунта, чем сотня рабов, Гордий отбыл