с Богданом Нилусом он вдохновился боярскими палатами времен первых Романовых и придал фасаду Ссудной казны черты нарышкинского барокко конца XVII века.

Перед нами будто диковинный ларец, отделанный бриллиантовым рустом – мрамором с огранкой в виде пирамиды. Над высокой кровлей возвышается башенка со шпилем. Владимир Покровский оставил там свой фирменный почерк – два яруса кокошников. Такие детали напоминают по форме головной убор, отсюда и название. Центр дорогой шкатулки украшает парадное крыльцо с шатром из медной черепицы и выделяет ризалит – выступающая часть. Прямоугольные окна со скругленными углами сменяют восьмигранные, сверху ползут арочные – их огибают колонки на консолях, то есть на фигурных опорах. Выше стелется ковром растительный орнамент, расправляют крылья двуглавые орлы, а Георгий Победоносец на коне вонзает копье в змея.

В это сложно поверить, но Владимиру Покровскому выдали такую характеристику из гимназии: «Малоспособный и больной юноша, вел себя прекрасно, но не всегда добросовестно относился к делу». Как бы округлились глаза учителей, окажись они в Настасьинском переулке! Здание состоит из двух корпусов, соединенных узким проходом. В первом работали служащие ломбарда и принимали посетителей, во втором, спрятанном в глубине участка, скрывалось хранилище. По его обходной галерее прохаживалась охрана, которая сторожила драгоценности. Давайте представим, что мы перенеслись в 1916 год, когда только достроили Ссудную казну, и пришли туда получать кредит. Музей Банка России проводит здесь экскурсии, и мы можем устроить такую визуализацию.

Предположим, что мы берем золотую брошь с лунным камнем фирмы Фаберже и направляемся в просторный вестибюль. Парные колонны держат крестовые своды и провожают в холл с кессонированным потолком, похожим на шахматную доску. Вокруг тянутся аркады – изначально они были открыты и объединяли вестибюль с операционными залами, но еще во времена Гохрана их заложили. Там, где были стойки для клиентов, теперь располагаются кабинеты сотрудников Банка России, так что придется включить воображение. Представим, что мы отдаем брошь и ждем, когда оценщик вынесет вердикт. В Ссудной казне служили два ювелира, причем им не платили жалования. Они получали одну восьмую часть процента со всех денег, что ломбард выдавал за год. Эту сумму делили между ними поровну.

Если бы мы принесли золото или серебро в слитках, то могли бы надеяться на ссуду в размере четырех пятых от цены. Но поскольку у нас ювелирное украшение, то кредит считают по-другому. Нам предлагают две трети от стоимости броши. Допустим, ее оценивают в восемнадцать рублей, тогда нам полагается только двенадцать. Мы соглашаемся, протягиваем руку за деньгами и ломбардным билетом и обещаем заплатить шесть процентов сверху. Как закончится срок ссуды, начнется льготный месяц, и в это время мы сможем или выкупить нашу драгоценность, или перезаложить. Но если мы забудем о броши, ее отправят на аукцион.

Давайте поднимемся на второй этаж, чтобы увидеть, где бы он проходил. Парадную лестницу, грандиозную и по размаху, и по задумке, освещает масштабный световой фонарь во весь потолок. Ажурные бетонные перила имитируют чугунную решетку. Пилоны, или столбы, покрывает бриллиантовый руст, по стенам плывут восьмигранные окошки с пышными белыми наличниками. Лестницу охватывала открытая галерея, но в советское время арки заделали. Проходной зал со световым фонарем и росписями ведет в аукционный. Здесь мы тоже встречаем кабинеты, но давайте представим, что перегородок нет, а вместо бирюзовых стен перед нами ультрамариновые. Именно в такой ярко-синий цвет покрасили аукционный зал перед открытием.

Лепные гирлянды расчерчивают высокий свод на ромбы и треугольники – их усыпают витиеватые росписи, где сплетаются в узоры листья, ягоды, цветы и выглядывают грозные двуглавые орлы с острыми клювами. В люнетах – полукружиях стены под сводом – таятся два панно. На одном – луна раскидывается над Петербургом, на другом – солнце обнимает лучами Москву. Колонны и фигурные наличники огибают деревянные двери, разрезанные филенками – квадратными углублениями. На стенах висят помпезные лепные рамы – до революции они украшали портреты императоров.

Если мы откроем «Устав кредитный» в своде законов Российской империи, то обнаружим любопытные правила аукционов. Во-первых, аукционы не проводили в теплый сезон, с пятнадцатого мая по пятнадцатое сентября. Во-вторых, в них запрещали участвовать не только работникам Ссудной казны, но и их женам. В-третьих, покупатель мог внести за вещь только десять процентов от цены, а полностью оплатить в течение недели. Но самое интересное, что владелец драгоценности даже после продажи на аукционе мог принести ломбардный билет и получить некоторую сумму. Стоимость определяли так – от выручки с торгов отнимали размер ссуды, проценты и так называемые аукционные деньги, по копейке с каждого рубля, а все, что оставалось, отдавали. Причем закладчик мог прийти за этой суммой в течение десяти лет!

Лев Колодный, чуть ли не единственный журналист, кому удалось побывать в этом здании в брежневскую эпоху, вспоминал, что аукционный зал в то время превратили в кассопересчетный. Причудливый ларец в Настасьинском переулке тогда считался секретным объектом, вывески на нем не было. Чтобы попасть внутрь, легендарный краевед уговаривал руководство Госбанка СССР – мощные стены с бриллиантовым рустом оберегали Центральное хранилище денежных знаков. Переступив порог, Лев Колодный словно оказался на оживленном вокзале с колоннами и белокаменными лестницами, окруженными резными балясинами. Бегали люди с железными тележками, будто носильщики катили багаж, только вместо чемоданов они везли опечатанные мешки с пачками денег, пахнущими типографской краской. Кладовые, куда поступал груз, напоминали залы ожидания.

В бывшем аукционном зале тянулись ряды длинных столов – за ними сидели контролеры хранилища и пересчитывали испорченные деньги, отслужившие свой срок. Под рукой работники держали чашку с водой, кисточку и клей. Они просматривали, нет ли поддельных билетов, не состоят ли разорванные купюры из разных половинок, и только тщательно проверив каждую, вставали из-за стола и направлялись к пресс-дыроколам. Один удар – пачку пробивали три отверстия, и она переставала существовать. Потом ее перерабатывали и делали бумагу для свежих купюр. Здесь, где заканчивался путь денег, мы и завершаем наше путешествие по некогда закрытому объекту, куда теперь пускают во время экскурсий.

Ссудная казна: Настасьинский пер., д. 3

Глава вторая

От Арбата до Пречистенки