каждым движением сошедшихся в поединке Наньгунов, — даже если левая рука Наньгун Чанъина искалечена, не стоит его недооценивать.

Услышав слова Чу Ваньнина, некоторые из стоявших поблизости глав духовных школ тоже обратили внимание на левую руку Наньгун Чанъина, которая на самом деле при внимательном рассмотрении оказалась очень слабой, почти бессильной. Сюэ Чжэнъюн в изумлении воскликнул:

— Неужели после смерти главе Чанъину перерезали меридианы?! Кто мог сотворить такое?

…

Никто не ответил.

Но такие люди, как Е Ванси, которые были хорошо знакомы с историей Наньгун Чанъина, быстро обо всем догадались.

Кто мог сотворить такое? Кто в этом мире посмел бы перерезать меридианы этого героя, да и кому вообще это было под силу?

Во время сражения с Наньгун Чанъином Наньгун Сы не сводил глаз с лица своего предка, неотличимого от нефритовой статуи в зале Сяньсянь. Сейчас казалось, что Наньгун Чанъин все эти годы просто скрытно жил в смертном мире и никогда не умирал.

Если бы он действительно был жив и можно было перечеркнуть последние несколько сотен лет, тогда Наньгун Сы мог бы представить, что в эту самую минуту он проходит испытание у основателя своего рода. Сможет ли он выдержать его наставления и сдать этот экзамен?

— Наобайцзинь! Ко мне! — вынырнув из водоворота мыслей, Наньгун Сы использовал командный голос, чтобы призвать своего демонического волка. Развернувшись, одним ловким движением он вскочил на его спину и тут же бросился в бой, на этот раз сконцентрировав все внимание на левой руке Наньгун Чанъина.

Перед глазами вдруг промелькнула сцена из детства.

Наньгун Сы стоял в Зале Сяньсянь перед величественным нефритовым изваянием и, склонив голову набок, рассматривал статую Первого главы.

Дети все видят несколько иначе, поэтому он вдруг повернулся к Жун Янь и сказал:

— Матушка, эта статуя сделана не очень хорошо.

— Почему это не очень хорошо? — Жун Янь, прикрыв платком рот, слегка откашлялась, после чего, подобрав полу роскошного платья, неспешно подошла к сыну и, встав с ним рядом, запрокинула голову, чтобы тоже взглянуть на статую главы Чанъина:

— Разве он не хорошо сделан? В мельчайших деталях, совсем как живой.

— …Я не могу понять.

Жун Янь раздраженно вздохнула. Она всегда была излишне вспыльчива и нетерпелива, поэтому ей хотелось то учение, что другие постигали два десятилетия, впихнуть в голову родного сына за пару лет.

— Эта статуя вырезана по лекалу живого человека и в мельчайших деталях копирует оригинал. Разве мы не выучили эти выражения еще в прошлый раз?

Наньгун Сы надул губы и пробурчал себе под нос:

— Ох, но вырезано-то неправильно.

— Почему неправильно?

— Матушка, ну вот же, посмотри, — он указал на левую руку основателя школы, а затем на правую, — правое запястье тоньше левого. Я очень внимательно посмотрел, это точно! Правое вырезано тонким, а левое — толстым, это непропорционально. Неправильно! Ну неправильно же! — с этими словами он поднял обе свои руки, чтобы показать Жун Янь и очень серьезно принялся объяснять. — Вот, у меня запястья одинаковые по толщине, у мамы и у папы тоже… Поэтому тут вырезано неправильно. Пусть мастер переделает одну руку!

— Ах вот ты о чем, Сы-эр, — Жун Янь покачала головой. — Это не ошибка мастера, на самом деле у нашего Великого главы левая и правая рука немного отличались.

— Почему? Он таким родился?

— Нет, это не с рождения, — ответила Жун Янь. — Наш Великий глава — левша, он привык больше нагружать левую руку, поэтому постепенно она становилась все более сильной и развитой, в отличие от правой. Так что скульптор, вырезавший эту статую, не только не ошибся, а наоборот, сделал все возможное, чтобы в камне передать даже такие тонкости.

Цзинь!..

Два длинных клинка снова сошлись. Лица Наньгун Сы и Наньгун Чанъина были так близко друг к другу, разделенные лишь высекающими искры столкнувшимися лезвиями. Стиснув зубы, один из них противостоял другому.

Потерявший возможность использовать свою ведущую левую руку Наньгун Чанъин против израненного и истощенного Наньгун Сы. Это был ближний бой — битва не на жизнь, а на смерть.

Тут в голову Сюэ Чжэнъюна пришла идея, от которой у него дух перехватило:

— Меридианы на его левой руке, неужели… неужели он сам их перерезал?!

К этому времени подобное мнение сложилось не только у Сюэ Чжэнъюна, но и у большинства заклинателей, наблюдавших за сражением предка и потомка из-за магического барьера.

Всем последователям Духовной школы Жуфэн, достигшим высокого уровня духовного совершенствования, перед погребением плотно завязывали глаза заговоренной шелковой повязкой, тем самым лишая их возможности в полной мере воспользоваться своими духовными силами. Неужели это действительно только для того, чтобы они «верхом на журавле отправляясь в заоблачную даль, видели перед собой лишь благословенные облака»?

Возможно ли, что Наньгун Чанъин был так талантлив и прозорлив, что смог предугадать, как будут развиваться события в бесконечно меняющемся море людского бытия через многие сотни лет?

Выходит, уже на этапе основания Духовной школы Жуфэн он думал о ее закате и последнем дне. Тогда этот обычай завязывать заговоренной лентой глаза каждому похороненному последователю был введен им для того, чтобы в будущем помешать восставшим из мертвых погребенным героям использовать всю свою боевую мощь и сеять смерть и хаос в людском мире.

По этой же причине сопровождавшее его на протяжении всей жизни непревзойденное божественное оружие не было захоронено с ним, и сейчас у него в руках был лишь обычный длинный меч.

Не поэтому ли перед смертью он сам перерезал себе меридианы на левой руке, чтобы, если когда-нибудь найдется какой-нибудь беспринципный и бесчестный последователь, который, используя его мертвое тело, решит посеять кровавую бурю в мире людей, ему не удалось бы использовать всю его боевую мощь.

Однако, правда это или нет, уже не узнать.

Спустя десяток атак, каждая из которых была свирепее предыдущей, Наньгун Сы вдруг заметил, что Великий глава, чуть нахмурившись, пробормотал:

— Наньгун… Сы… седьмой потомок…

За магическим барьером Мо Жань внимательно следил за каждым движением Наньгун Чанъина. Взгляд бывшего Наступающего на бессмертных Императора несколько отличался от того, как видели этот бой прочие наблюдавшие за поединком приличные люди. Так он сразу заметил то, что те, кто никогда не играл на доске Вэйци Чжэньлун, вряд ли смогли бы быстро обнаружить.

С точки зрения Мо Жаня, этот используемый как оружие труп разительно отличался от всех прочих. Было похоже, что он