Она отпила кофе. Мальчики молчали, сидели смирно.

— Айна знает? — спросила Фиона.

— Мне не хватило духу сообщить ей в письме. Скажу, когда увидимся.

— И ты решила твердо?

Нора не ответила.

— Я надеялась поехать туда летом, — призналась Фиона.

— Мне казалось, ты собираешься в Англию.

— Да, в конце июня, но я заканчиваю в конце мая. И хотела провести июнь в Куше.

— Прости, — сказала Нора.

— Он ведь любил этот дом?

— Отец?

Фиона опустила голову.

Нора увела Конора искать туалет. Вернувшись, она заказала еще кофе.

— И кому ты его продаешь? — спросила Фиона.

— Джеку Лейси. Сыну Мэй Лейси, тому, что в Англии.

— Мэй Лейси к нам приходила, — вмешался Конор.

Донал толкнул его и приложил к губам палец.

— Деньги сейчас придутся очень кстати, — сказала Нора.

— Через два года мне назначат постоянный оклад, — отозвалась Фиона.

— Они нужны сейчас.

— А пенсию ты не получишь? Разве с ней не выгорело?

Нора подумала, что зря, наверно, сказала о нужде в средствах.

— И тогда машину продавать не придется, — ответила она и попыталась дать Фионе понять, что не стоит тревожить мальчиков дальнейшими разговорами о деньгах.

— Летом там было славно, — сказала Фиона.

— Знаю.

— Жалко его терять.

— Будем отдыхать в других местах.

— Я думала, что этот дом всегда будет нашим.

Они какое-то время молчали. Норе хотелось уйти, отвести мальчиков обратно на Генри-стрит.

— Когда же ты его продаешь? — подытожила Фиона.

— Как только будет готов договор.

— Айна расстроится.

Нора сдержалась и не сказала, что ей невыносимо туда возвращаться. Она не сумеет признаться в этом при мальчиках, это прозвучит излишне эмоционально и чересчур многое выдаст.

Она встала:

— Как здесь расплачиваются? Я забыла.

— Надо попросить официантку подсчитать, — напомнила Фиона.

— И сказать, сколько б-булочек съела, — добавил Донал.

Когда они вышли на Уэстморленд-стрит, Нора захотела сказать Фионе что-нибудь еще, но не смогла придумать что. Фиона с потерянным видом стояла на тротуаре. На секунду Нора испытала нетерпение и досаду. Она начинает жизнь заново, она может жить где вздумается, заниматься чем хочется. Она не обязана возвращаться в город, где каждый знает про нее все и расписал ее судьбу на годы вперед.

— Мы пройдемся по Генри-стрит до моста Полпенни[8], — объявила Нора.

— На поезд не опоздайте, — сказала Фиона.

— А ты как поедешь в колледж?

— Я собиралась сначала на Графтон-стрит.

— Не пойдешь с нами на вокзал?

— Нет, у меня кое-какие дела. В центр я сегодня уже не вырвусь.

Они взглянули друг на друга, Нора почувствовала враждебность Фионы и поспешила напомнить себе, что и дочь тоже расстроена, и ей одиноко. Она улыбнулась и сказала, что им пора, а Фиона улыбнулась в ответ — и ей, и мальчикам. Но стоило Норе зашагать прочь, как ее охватило ощущение беспомощности и раскаяние из-за того, что не утешила Фиону добрым словом — могла бы просто спросить, когда та приедет, или подчеркнуть, что дома ее всегда ждут.

На Талбот-стрит, по пути к вокзалу, Конор потратил оставшиеся деньги на лего, но не сумел решить, какого цвета выбрать кирпичики. Хотя Нора устала, она внимательно его выслушала и поделилась соображениями, пока Донал стоял в сторонке. Она улыбнулась кассирше, когда Конор передумал у самой кассы и вернулся обменять коробку на другую.

Стемнело и становилось холодно. Они устроились на разломанных пластиковых стульях в маленьком привокзальном кафе. Нора полезла в мешок за кошельком и обнаружила, что персики, которые еще несколько часов назад казались такими свежими и крепкими, превратились в месиво. Бумажный пакет открылся. Она выбросила персики в урну, так как везти их дальше не имело смысла, в поезде они бы еще больше раскисли.

Мальчики не учли, что на обратном пути будет темно, и, как только поезд устремился на юг, окна сплошь запотели. Они открыли коробку с лего, и Конор принялся играть, а Донал погрузился в чтение. Чуть погодя Конор перебрался на лавку к Норе, прижался к ней и заснул. Глянув на Донала, она отметила, до чего странно взрослым он выглядит, когда переворачивает страницы.

— Мы п-пойдем завтра в школу? — спросил он.

— Да надо, по-моему, — ответила она.

Он кивнул и снова уткнулся в книгу.

— А к-когда п-приедет Фиона?

Она знала, что ее слова, обращенные к Фионе в кафе, застрянут в его памяти и будут медленно крутиться там. Можно ли что-то сделать, чтобы он поменьше думал и переживал?

— Сам знаешь, что Фионе понравится дом на колесах.

— Что-то не п-похоже, — возразил он.

— Донал, нам надо учиться жить заново, — сказала Нора.

Он обдумал ее слова, будто то было сложное домашнее задание. А затем пожал плечами и вернулся к чтению.

Снимая пальто в чересчур натопленном вагоне, Нора осторожно подвинула Конора. Он на миг проснулся, но даже не разомкнул век. Она велела себе не забыть разузнать о домах-фургонах в Карракло.

Мысленно она снова перенеслась в Куш и попыталась вспомнить летний день: дети сдергивают с вешалки одежду и полотенца, стремглав несутся на пляж; она и Морис в сумерках идут по тропинкам домой, отгоняя роящихся мошек, на подходе к дому слышат, как дети в комнате играют в карты. Все кануло в прошлое и не вернется. Дом опустел. Она представила жалкие в темноте комнатушки. Неприветливые. Вообразила стук дождя по оцинкованной крыше, дребезжание дверей и окон на ветру, голые каркасы кроватей, снующих в щелях насекомых, беспощадное море.

Поезд приближался к Эннискорти, а ей казалось, что дом в Куше засасывает всепроникающее запустение.

Проснулся Конор, огляделся и сонно ей улыбнулся. Потянулся и приник к ней.

— Мы почти приехали? — спросил он.

— Уже скоро, — ответила она.

— А где мы поставим в Карракло фургон — возле Уиннинг-Пост[9] или на холме?

— Конечно, возле Уиннинг-Пост.

Она поняла, что поспешила с ответом. Донал и Конор серьезно отнеслись к ее словам. Конор глянул на Донала, выясняя его реакцию.