«Альфа Ромео» тем временем, взревев, набрала скорость иустремилась в погоню. Думаю, было слышно за версту визг и грохот металлакрыльев, цепляющихся за бешено вращающиеся колёса.

Я нервно вздохнула и уставилась на Архангельского.

— Надежда только на тебя, — пряча ужас, хладнокровно сказалая. — Не подведи. Вспомни, как хвастал какой ты ас.

— Не подведу, — буркнул Архангельский, уходя в обгон навстречную полосу и тут же мастерски просачиваясь на свою между «Жигулем»,идущим навстречу, и «Москвичом», мчащем в нашем ряду.

Какой молодец! Кто бы мог подумать, что Марусин Иван, этотАрхангельский, способен на такое?

Он действительно не подвёл: виртуозно впихивал мой бедный«Мерседес» в малейшие промежутки между машинами, петлял и выныривал, творилвозможное и невозможное. Он только что не расталкивал автомобили изуродованнымбампером. И все-таки ни разу ни с кем не столкнулся! Впрочем, я слишком громкопереживала за свой «Мерседес».

Назойливая «Альфа Ромео» тем ни менее не отставала. Всевремя маячила поблизости, давая о себе знать визгом металла, трущегося орезину.

Я нервно крутила головой, пытаясь одновременно увидеть и то,что спереди, и то, что сзади. Порой мне это удавалось.

«Ещё немного, — с надеждой думала я, — и мы сбросим этуконсервную банку с хвоста.»

Однако, вскоре выяснилось, что двигаясь с предельной скоростьюи презревая все опасности, мы никуда не едем. Точнее, едем по кругу. Мы,конечно, удирали от преследователей, без этого никак нельзя, но и неприближались к Марусе.

Короче, жених кружил по району, в центре которого егоожидала собственная свадьба «прямо со всей невестой» во главе. Этому, похоже,конца не предвиделось. Утратив свежесть, букет и подарок — он-то уж точноразбился — я изрядно охладела к свадьбе, но из любви к порядку напомнила:

— Ваня, ты как честный человек должен бы и жениться.

— Да помню, — досадливо отмахнулся Архангельский, — но невести же с собой незваных гостей.

И он кивнул на гоблинов, телепающихся за нами.

— Да-а, — пригорюнилась я и с возмущением оглянулась.

И тут раздался рёв милицейской сирены, преследователей каккорова языком слизала. «Альфа Ромео» мгновенно сошла с дистанции. ОднакоАрхангельского даже это не обрадовало. Его явно терзали горькие мысли.

— Соня, ты вот что, ты, пожалуй, это, — конфузясь промямлилон.

— Что — это? — сердито осведомилась я.

— Да Машеньке про всю эту заморочку лучше, наверное, неговори.

Я насторожилась и сразу полезла на заднее сидение, гдележали букет и подарок. Букет, естественно, помялся, коробка с подаркомподозрительно звенела, хотя звенеть ей ни в коем случае не полагалось.

— Про какую заморочку идёт речь? — зверея, воскликнула я.

Думаю нет смысла описывать интонации моего голоса, тамхватало всего: и возмущения и угроз.

Архангельский окончательно заробел, смахнул со лба пот ивзмолился:

— Сонечка, ей бы в такой день да ещё про это не надо бызнать.

— Ха! — воскликнула я, разумеется, без всякой радости. — Какраз в такой день узнать про все про это ей и будет полезно.

— Соня!!!

Не могу передать отчаяния, выплеснутого в этом вопле. Сердцемоё смягчилось, но что делать с подарком? Да и я не в лучшем виде. Женька сЮлькой, как два голубка, нарядные и счастливые сидят за свадебным столом, и тутвваливаюсь я с разбитым подарком и с остатками красоты, утраченной в общении смерзкими гоблинами. А Женька и Юлька с обидной жалостью смотрят на меня?!

Что я могу противопоставить их счастью? Осколки подарка иостатки себя? Господи! Как вспомню, что в моем сидении дырка, а бампер помят —жить не хочется!

— Нет! — отрезала я. — Ты, Ваня, как знаешь, а я врать непривыкла!

Он (какая наглость!) искренне изумился:

— Ты? Не привыкла врать?

— Абсолютно, — заверила я. — Потому что совсем врать неумею!

— Неужели разучилась, — расстроился Архангельский и добавил:— Как невовремя, теперь Маруся меня убьёт.

«Маруся может, — подумала я. — Если что не по ней, она сразузвереет, а с её габаритами это опасно. Но с другой стороны, как здесь еёосуждать? Только начала сбываться мечта, а жених взял и сбежал. Я бы тоже,пожалуй, убила. Обижаться в таком случае совсем не продуктивно.»

— Хорошо, — согласилась я, — промолчу, но лишь с условием,что ты всю правду мне расскажешь.

Архангельский запаниковал.

— Какую правду? — закричал он.

— Кто эти гоблины? Чего от тебя хотели? Почему ты от нихубегал?

Сами догадываетесь, вопросов образовалась уйма. Секундойпозже я узнала, что ответов будет гораздо меньше, точнее не будет вообще.

— Сам ничего не понимаю, — только и буркнул Архангельский.

Я опешила:

— Не хочешь ли ты сказать, что сел в эту «Альфу Ромеу»почему не знамо сам? Ха! Да ещё прямо от свадебного стола? Ха! Да ещё вжениховском костюме? На разборки?

— Какие разборки? Куда сел? Меня схватили и силой затолкалив машину.

Кто видел Архангельского, тот поймёт: предположить силу,большую чем у него, крайне трудно. Теряюсь в догадках, кто рискнул бы тягатьсяс ним. Разве что Маруся. Когда пьяна.

— Соня, их было трое, — заметив мои сомнения, пояснилАрхангельский. — К тому же налетели внезапно. Сначала я думал, что это новыйрозыгрыш устроили или обряд, ну, сама знаешь как это бывает на свадьбах, топеретягивать какие-то канаты надо, то что-то рвать зубами заставят, то кошкукуда-то кидать, то ещё какая фигня, то выкупать что-то требуют.

— Не что-то, а невесту, — уточнила я.

— Во-во, поэтому сразу и не удивился, когда подлетели этилбы и вязать меня начали. Поначалу даже и не сопротивлялся, чтобы не помятькостюм. Маруся сильно этого не любит. Поначалу даже сам шёл, а они, смотрю,грубые, наглеют…

— Вот и раскидал бы их!

— Но я-то подумал, что это все в порядке вещей, свадьба же.

Я покрутила пальцем у виска:

— Вот именно, что свадьба, куда же гости, черт их возьми,смотрели, когда вязали тебя? Куда Маруся, наконец, смотрела? Ха! Прямо отсвадебного стола увели жениха, а эти гости, эти лопухи, и в ус не дуют! Ладноты им ни к чему, так о себе бы подумали: кому они «горько» будут кричать?Интеллигенты же все, не пьют без повода.