Я терпеливо ждал. Коридор был пуст, и я чувствовал его безопасность затылком.

Видя, что все усилия выслужиться пропали впустую низвергнутый титан, наконец, заткнулся и уставился на меня, задумчиво кусая губы.

– Ха! – вдруг воскликнул он. – А я узнал тебя, хитрец! Ты – Крон! Только ему было под силу выделывать такие штучки. Видишь, – оживившись, он, приподнял складки подбородков, и коснулся грубого железного ошейника в подтеках ржавчины и засохшей сукровицы, – это оставлено как напоминание кем я был и что меня вновь ждет, надумай я вновь показать норов, сочувствие, и все такое, переметнуться… Нет, я не намерен, слышишь, не намерен, не хочу больше ни секунды, ни пол секунды туда! Опять страдать! Чувствовать свою беспомощность, как в твои кишки приникает неутомимое стальное острие! Нет! Больше только не со мной! Хватит уже, намучился! Натерпелся за всех, будь они прокляты! Теперь я люблю жизнь! Я ненавижу боль! Да мне и так хорошо! Я не жалуюсь на жизнь! Убирайся отсюда, пока я не донес, кому следуем!

Он орал, так что наверняка вопли те были слышны этажом выше. Но я просто стоял, ничего не предпринимая. После всего, когда его никто не поддержал, в конечном счете, он имел полное право. А мне было жаль. Жаль погибшего давно свободолюбца, несшего в мир правду и тепло. Вечно бунтующий дух его был потерян, не стоило вообще толкать столь запертые на вид, но легко отворяемые двери в прошлое. Наверное, я расстроился. Развернулся и покинул сотрясаемую воплями обитель, воздух в которой уже начал менять структуру, становясь пламенем.

Бедный, сломленный Прометей.

Но и я не мог позволить, чтобы мое присутствие в верхнем мире было обнаружено раньше времени. Отдавая должное Прометею как герою, я не мог не знать, что, в конечном счете, весь затеянный переполох не мог быть ассоциирован со мной. Не про таких, как говориться, вьется нить.

Плотно прикрыв за собой тяжелую дубовую дверь, я постарался не слышать предсмертные вопли богоборца.

Вернувшись обратно, я, прежде всего, выяснил для себя, что неугомонный старец бесследно исчез. Второе радовало куда больше: признаков тревоги по-прежнему не наблюдалось. Незамеченный я направился дальше, исследуя нашпигованные оборудованием, словно кролик базиликом, коридоры поднебесных чертогов. Но ни системы слежения, ни контрольные лучи, или детекторы движения какие, словом, все просто не было создано, чтобы реагировать на субстанцию, подобно мне.

Ее просто не могло существовать в природе, полагали ослепленные гордыней создатели Олимпа, и с момента последнего передела мироздания подобным явлениям действительно не было места. Как же они ошиблись, самоуверенные развращенные юнцы! Один маньяк Крон хранил знание в пучине своего извращенного окончательно прогнившего мозга, но они его быстренько обрекли на погибель, не особенно–то и расспрашивая. Ну, как же кстати!

Вскоре я нашел Геру.

Богиню.

Высокая, стройная, с неизменной горделивой осанкой, она сидела на кушетке перед окном, не горбясь, выпрямившись словно статуя, и такая же холодная. Подчиняясь ее мысленным приказам, когти-имплантаты росли, постоянно меняя форму и окраску. Вот, удовлетворившись достигнутым, она встала и прошествовала к зеркалу, где стала проделывать то же самое с прической, тут в отражении она и увидела меня.

Молчание.

– Поприветствуй папочку, – нарочито хрипло сказал я.

Она едва заметно вздрогнула, но надо отдать должное богине сохранила поистине нечеловеческое самообладание.

– Ты?!

– Ага. И при последней нашей встрече, помнится, вы со мной не вполне хорошо обошлись. Не по-отцовски как-то. Теперь я вернулся, чтоб покарать нераскаявшихся.

– Да? – щеки Геры вспыхнули румянцем. – А поглощать своих детей раз за разом – это по-отцовски? – Словно невзначай ее рука скользнула по обтянутым изысканной тканью худосочным чреслам.

– О! – подивился я. – Какой, однако, изысканный эвфемизм! Ну-ну, теперь это так называется?

– Прекрати! Ты отлично знаешь, папа, о чем я!

Мда. Гадко. Однако надо делать вид, что я в курсе.

Однако Гера расценила мое молчание превратно.

Она задумалась, кривя губы.

– И что, теперь ты явился, жаждя отмщения, и ожидаешь, что я предам Зевса, мужа моего разлюбезного, да и всех остальных братьев и сестер?

– Отчего же должно пойти по-другому? – Подержал я ее, продолжая играть столь чужую мне роль.

Опять глубокомысленная пауза, которые так любил наш глубоконенавидимый тормознутый сынуля-извращенец.

В Гере боролись зависть и ненависть, эгоизм со страхом, и я готов был поклясться, что сейчас ее просто разорвет от внезапно нахлынувших сильных противоборствующих эмоций. Но ничего не произошло. Она выдержала, как истинная дщерь Крона. Должно быть, это у нас в роду, хотя бы по женской линии, да ладно, полно, что себя обманывать.

– Когда все закончится, – продолжал нашептывать я, мне понадобится компетентный и уравновешенный бог, чтобы управлять всем этим бардаком, в какой вы превратили Олимп. Да и мирами под ним конечно.

– Под твоим неусыпным оком, конечно?

– Отнюдь. Я изменился, теперь я жажду спокойствия планете и благопристойности в семье, ты же должна меня понимать, как самая возлюбленная и уравновешенная из моего семени.

– Да ну, чего это вдруг? – издевательски подбоченилась Гера. – А как же этот инфантильный братец Зевс, который всё от твоего чересчур повышенного внимания прятался?

– Ну что было – то было. Да и вообще ты вы все меня поняли превратно. Не смей судить папочку.

Теперь Гера задумалась по-настоящему.

– А что мешает мне настучать про тебя прямо сейчас, – вдруг молвила она с едкой, да ладно, какой там едкой – гадской ухмылочкой, такой, что всегда отличает сексуально неудовлетворенных в личной жизни особ женского пола, – чтобы уничтожить тебя прямо здесь и сейчас, о, гнусный подстрекатель?

Нахмурившись, я скрутил ее цвета грязного Андриатичного песка волосы в упругий узел и притянул к себе.

– Не советовал бы я недооценивать натерпевшегося в своих «конюшнях» Крона, детка, – хрипло прошипел я. – В противном случае пощады не будет никому.

Гера как-то сразу расслабилась.

* * *

– Что же еще я должна сделать, господин? – молвила она через какое-то время томным грудным голосом, капли росы, эти не рожденные дети блестели на ее накрашенных губах. Да, все-таки Зевс – придурь из разряда редкостных. Бесчинствовать в чужих спальнях под Олимпом – это мы первые, а дома проявить умение и характер героизма уже не хватает. А вообще-то, я сам был приятно удивлен случившемуся.

– Ну… – похоже, мое тело под благодатными лучами верхнего мира обрастало плотью. – Ты можешь… нет, ты должна отключить защитный периметр, – я все больше осваивался после так некстати нахлынувшего позабытого оргазма. – И сиё произойдет завтра не иначе как ровно в полдень.

– Ты