проблемой для раненых — в случае перетягивания артерии при ранении не было возможности зафиксировать время постановки турникета. Если боец терял сознание и ему предстояла долгая дорога до операционной, из-за отсутствия кровотока он мог лишиться не только раненой конечности, но и жизни… На всякий случай комбат заказал двойное количество часов для парней.

* * *

Вопрос дисциплины — один из важных на войне.

Почти все домыслы о преступлениях, якобы совершенных нашими военными, подобных «кровавой резне в Буче», строятся на абсолютном незнании, как устроена Российская армия. Наступление, любая операция — все проводится под строжайшим контролем командиров. Запрещены любые вольности — сразу отправишься к особистам. Так, как легко отделался Тягач, не удалось отделаться почти никому. Поэтому, когда вы читаете выдумки, что «российские военные изнасиловали всех немецких… вернее, украинских женщин», помните — подобное невозможно. Прежде всего по причине строжайшей военной исполнительности.

То, во что может превратиться армия при отсутствии дисциплины, видно по преступлениям батальона «Азов»[10] — убийства мирных, грабежи, изнасилования. А те, кто верит в геббельсовский миф о преступлениях Красной армии в деревушке Неммерсдорф в Восточной Пруссии, совершенно не в курсе, что наши деды и часа не останавливались на позициях. Шло безостановочное наступление!

* * *

Штурмовики пили горячий утренний чай с галетами и повидлом.

Тягач где-то нашел полынец и заварил его с черным чаем и, что самое удивительное, на молоке. Где он взял здесь молоко и куда умудрился сходить, пока все спали, запланировали выяснить после возвращения с задания. Все просили добавку и посмеивались над огромным Лехой, мол, если он нашел себе где-то «дамочку», как называл женщин комбат, то какого же она у него размера?.. Леха делал вид, что не слышит шуток, и уходил с дымящимся чайником предлагать добавку — подальше от тех, кто язвил. В подвале, где они отдыхали, стало необычно уютно, даже по-домашнему. Это было то самое ощущение фронтовой семьи, боевого братства, о котором раньше писали в книгах о Великой Отечественной войне. Запах пороха и дыма от одежды, аромат чая с полынцом, горящие свечи и добрый смех над вымышленной «дамочкой» этой ходячей и тоже очень доброй «горы» — Тягача…

* * *

По рации комбат вызвал к себе в отгороженный брезентом штабной закуток подвала «комодов» — командиров отделений. Значит, что-то изменилось…

Оказалось, на подходе было усиление. Из Изюма часть соединений отправили к нам — разобраться с морпехами Вольфа. Мы подвисли здесь — Молодой и группа разведчиков уже ушли обеспечивать подход боевой армады со знаком «О». О том, что произошли изменения, узнали и морпехи, серьезно засуетившись у себя на позициях.

«Тигром» управлял явно безбашенный мехвод — машина прямо влетела в расположение наших. Первым из машины выскочил Молодой — он сел впереди, чтобы показывать дорогу. А вот на месте пулеметчика все увидели пожилого бойца — среднего роста, седовласого, в хорошем камуфляже, пиратской бандане, тактических очках и с шарфом «Commando». Он очередной раз осмотрелся через прицел пулемета, спустился и бодро спрыгнул на землю. В кобуре у него был «стечкин», явно наградной, на плече — автомат, в руке — гранатомет неизвестной марки. Парни встречали его при входе в укрытие. Комбат приветствовал гостя, протягивая руку.

— Командир батальона <N> Ходаков Александр Иванович, рад видеть! Мы не знакомы?!

— Генерал Дикевич Андрей Иванович, замкомандующего 2-й армией! — хорошим командирским голосом без намека на снобизм, широко улыбаясь, представился генерал.

— Комбат, посмотри на этот аппарат! По дороге размолотили дээргэ, они из этой штуки по нам хотели шмальнуть. Не видел еще такую? Пусть твои посмотрят. И да, наслышан о твоих парнях. Герои! Где твой, как его зовут?.. Бывший «конторский» полковник — который танк уничтожил?

— Семёном зовут. Он в лазарете, товарищ генерал. Контузило его сильно. Но хорохорится. Завтра на выписку, — доложил комбат.

— Ну и отлично! Завтра он понадобится. Пойдем, комбат, на позиции, покажешь нацистов, где они там засели. У меня, кстати, с Вольфом личные счеты. Я из-за этого подонка потерял трех своих командиров. Харьковское направление. Заманили в засады. Мои по-человечески пытались уговорить их сдаться, не оказывать сопротивление. Бойцам запретили гасить нацистов, пожалели. Пустили ситуацию на самотек, недооценили. В итоге в один день хоронил трех своих лучших друзей. Я его лично достану за это! Лично уничтожу! И скажи своим: Вольф мой!

Бойцы, услышав это, немного растерялись. Всякое говорили про наших командиров. Но этот генерал был особенный. Кинематографичный. Ему бы с такой внешностью играть в фильмах про геологов — сидеть у костра в свитере, с гитарой. Но он здесь, весь в пороховой гари и грязи, уже месяц бессменно на фронте. Он из тех самых Отмороженных — со значком «О» на патчах. Он всегда на передней «броне». Бойцы за ним идут в любое пекло. Опытный, все планирует, что обеспечивает минимальные потери. Постоянно что-то придумывает, комбинирует силы и средства. Подчиненные в блокноты записывали его тактические решения.

У генерала была своя, как сейчас говорят, фича. Это его группа вертолетчиков. И сейчас все тоже ждали появления вертолетов. Молодой их видел, вернее, слышал — они сопровождали колонну с его соединением. А вот на что способны эти вертолеты в реальности, никто не знал. И где они сейчас — тоже. Но точно было известно, что генерал призвал абсолютно безбашенных вертолетчиков-пенсионеров, воевавших с ним еще в Афгане. Один из них почти глухой, другой летает в очках с линзами толще карточной колоды. На вопрос, как ему удается не путать небо и землю, он сразу же матерится и хватается за табельное.

Однако о том, что эти персонажи «Звездных войн» вытворяют на передовой, рассказывать нужно отдельно. Особенно о третьем — Баче. Правда, своему имени Бача[11] он, наверное, соответствовал тогда, когда еще не родилась бо́льшая часть батальона. Сейчас же Бача выглядел как мужик из рекламы Tele2 — тот самый, с белой бородой. Стричься он отказывался. Говорил, плохая примета. У него было не все хорошо со слухом и зрением и, как и у всей команды генерала, вообще не было страха и отсутствовало хоть какое-то уважение к жизни. Уважали они только генерала, воинскую дисциплину, гимн СССР и Знамя Победы.

В подразделениях «О» Бача был известен тем, что почти каждый рейд он оказывался в центре боестолкновения. Все эти новомодные приборы его смущали и раздражали. Он считал, что нет ничего лучше надежного советского оружия, поэтому подлетал к позициям врага