аэропорта, помимо социалистического модернизма, еще виднелась большая табличка: «СССР». Но долго осматриваться и сравнивать архитектуру разных эпох, мне не удалось. Начиналась метель. Все вокруг уже было в белом. Я стоял в пуховике, с большим рюкзаком за спиной и пытался закутать лицо шерстяным шарфом. Ко мне подошел, бритый на лысо, мужчина средних лет, в черной кожаной куртке нараспашку. Его серая рубаха была расстегнута на три верхние пуговицы. На груди, сразу под шеей у него была набита змея, обвивавшая кинжал. Я не очень разбираюсь в татуировках, но я сразу врубился — это что-то явно блатное. Синей-синей расцветки. Когда я посмотрел на его руки, все сомнения у меня сразу отпали. Каждый палец у него был разукрашен тюремными перстнями. Мой собеседник подошел ко мне и спросил:

— Ты Максим?

— Да, — ответил я, не очень уверенно. Я разных типов повидал, но таких, только на фотографиях с вырезок газеты, года этак девяносто пятого, девяносто шестого. Такого вполне можно было поместить и на обложке «Криминальной хроники».

— Саныч, — сказал он мне, но руку жать не стал. Он смотрел на меня немного удивленно, а может даже презрительно. Увидев как я пытаюсь закутаться в шарф поверх своего пуховика, он с усмешкой спросил: — Тебе че холодно?

— Метель начинается, — ответил я.

— Главное, что не канитель, — рассмеялся Саныч. Он стоял в своей распахнутой куртке, как ни в чем не бывало. А на улице было минус сорок и очень ветрено. Казалось ему нипочем вьюга и мороз.

— А вы кто? — спросил я, не очень удачно подобрав слова, как я тут же понял по его резкому и дерзкому ответу.

— В смысле кто? По жизни кто?

— Я не это имел ввиду…

Саныч увидев мой испуг, быстро сообразил, что слегка переборщил и добавил:

— Ах, ты про другое… Водитель я с завода. Ты ведь от Гриши приехал?

— От Гриши, — немного заикаясь произнес я.

— Тогда поехали, — сказал Саныч, но видя что я замешкался, да еще время от времени посматриваю на его перстни и татуировку на груди он улыбнулся и сказал: — Да ты не ссы, видишь змея смотрит вниз… значит я завязал… давно уже завязал…

Он развернулся и пошел к машине, я зашагал вслед. Он открыл двери белого микроавтобуса — старенького праворульного японца. Еще больше меня удивили номера, они тоже были старыми, вместо кода региона, красовалось «ПК». Саныч видя мое удивление, проговорил:

— Приморский край, я родом оттуда.

— Почему ты не зарегистрировал новые?

— А зачем? — усмехнулся Саныч и сел за руль.

Я закинул свой рюкзак назад, а сам сел рядом с водителем на переднее пассажирское сидение. Мы двинулись на север в сторону узкой трассы. Все было заметено снегом. Я очень опасался. Саныч гнал, как умалишенный, при этом на полную катушку включив сборник блатных песен. Время от времени он и сам завывал, видно когда играли те, что трогали его душу. Я заметил последовательность, чем больше в песне встречалось слов: финка, пика, перо; тем больше они нравились Санычу. Мне стало совсем не по себе. Но через час езды, метель закончилась. Наконец-то можно было рассмотреть обочину. Передо мной явилась белоснежная тайга, с бесконечными рядами деревьев. Вокруг не встречалось ни городков, ни деревень, ни даже единичных домиков. Только лес, лес и лес. Это меня отвлекло и успокоило. Я вообще люблю эту безмятежность зимней природы… но кое-что, показалось мне совсем жутким. За весь путь мы не встретили ни одной машины.

Постепенно узкая таежная дорога начала взбираться вверх. Она виляла сквозь холмы, пригорки и сопки, пока не добралась до небольшой горы. Затем, после плавного и долгого поворота заснеженная колея устремилась вниз.

Я понял: «Наконец-то мы доехали!» Два часа на север от Ермаковского, по извилистой и ухабистой дороге, меня прилично утомили. С пригорка было видно, как между лысыми холмиками и бесконечной тайгой затаился в лощинке небольшой городок. Но самое интересное было за ним. На вырубленном плато, окруженным хвойными громадами, распластался ровной, исполинской буквой Ш — главный корпус завода. Саныч поддал газу и микроавтобус помчался вниз. На объезде небольшого городка мне удалось рассмотреть скромную табличку с названием Мальцево.

Чем ближе мы подъезжали к главным заводским воротам, тем больше изумлял размах территории. Периметр внешнего контура по истине впечатлял. Металлические прутки высокого ограждения показались мне натянутыми словно струны, а между ними — гигантские металлические столбы, на вершине которых восседали, выкрашенные в черное, змеи с раскрытой пастью. Все это было схоже с исполинским безмолвием средневековых готических соборов. Змеи смотрели своим коварным взглядом, на всех нарушителей приближавшихся к ограждению, и казалось, что они вот-вот бросятся с высокого пьедестала, чтобы вцепиться кому-нибудь в глотку. На меня это нагнало жути. Но Саныч улыбнулся и сказал, что таковы традиции завода. Ведь он был основан около трехсот лет назад, одним графом сосланным сюда из Петербурга. «Странно, что житель северной столицы, не знает этой истории!» — усмехнулся Саныч. Он рассказал мне, что у этого графа был родовой герб в виде змеи, который я увидел чуть позже на стене заводоуправления, вход в которое располагался в самом центре левой вертикали буквы Ш.

Кстати, что касается пропускной системы, я был сильно удивлен, за пару десятков метров от главных ворот, Саныч остановил свой микроавтобус в небольшом ангаре. Я услышал шум, похожий на очень отдаленное сверление, затем волны синего цвета стали сканировать автомобиль. Все действие продолжалось не больше нескольких секунд, затем Саныч дал задний ход и выехал с ангара. Металлические ворота в одно мгновение распахнулись. Путь на территорию завода был открыт.

Саныч тронул и мы поехали в сторону главного корпуса. Мимо нас мелькали запутанные и пугающие лабиринты открытых трансформаторных подстанций, огороженных сетчатыми заборами. На каждой из них была строгая табличка с черепом и костями, как знак высокого напряжения. Меня, как человека привыкшего, они совсем не пугали, а скорее предупреждали, в отличие от металлических змей, встреченных мною на внешнем контуре. К трансформаторным подстанциям через всю тайгу тянулись высоковольтные линии электропередач. Множество гигантских металлических колоссов с тонкими ножками. Их опоры появлялись из под белых сугробов как и стволы хвойных деревьев, прораставших неподалеку. Но для благородного леса, это было нечто чуждое и он будто чувствуя опасность, убирал свои ветви подальше от высоковольтных великанов. Я люблю природу. В ней есть бесконечные