— И не с такими приходилось иметь дело, — пробурчала, не прекращая попыток вырваться из стального захвата.

Волков рассмеялся мне в ухо низким, гулким смехом.

— Очень интересно. Ты вроде бы кричать собиралась?

Мерзавец.

Я разомкнула губы, делая жадный вдох. Однако мольбу о помощи заглушил настойчивый рот боксера-неандертальца. Я была ошеломлена тем, с какой скоростью Волков развернул меня к себе лицом и атаковал языком.

— Ммхм! — я издала протестующий стон, борясь с желчью, которая поднималась по стенкам горла от ощущения чужого органа ротовой полости, кружившего вокруг моего языка.

Вдавил меня в шкафчик для переодевания с такой мощью, что спиной я почувствовала вибрацию дребезжащего, ржавеющего металла. Впечатывался в мои уста и стискивал в объятиях с таким нажимом, словно мял игрушку-антистресс после нервовыматывающего дня.

— Почему ты до сих пор не кричишь, Ася? — оторвавшись на секунду, издевательски задал вопрос.

Я успела лишь со свистом вобрать в легкие кислород, и Ярослав заглушил рвущийся наружу звук, заткнув ртом букву «О», в которую сложила губы. К несчастью, на этом он не остановился, и его наглость росла в геометрической прогрессии. Волков пустился блуждать ладонью по моему телу, а второй продолжая удерживать в тисках.

Лапал за грудь, щипая и оттягивая соски, пренебрегая моим отчаянным сопротивлением. Я сражалась за свободу до последнего, сожалея об ограниченных физических способностях и невозможности дать отпор.

Силы быстро иссякли, и то, что я обмякла, Ярослав принял за смирение, согласие.

Черта с два.

Я цапнула его зубами за кончик языка.

— Ай! — шикнул громила, оторвавшись от поцелуя.

Руку, которой он страстно щупал мою грудь, переместил на шею. Грубыми пальцами пробежался вверх и схватил в кулак волосы на затылке. Нанизывал меня на звериный, раскаленный взгляд, скалясь в сантиметре от губ.

— Надо же, как завелась, — он переходил все рамки со своим откровенным насмехательством над моими всевозможными способами противоборства.

— Катись в ад! — прорычала гневливо.

Не держал бы так крепко — пнула бы по яйцам в качестве бонуса.

Как же мне осточертело, что твердое, четкое, женское «нет» некоторые мужчины воспринимали как сексуальную игру. Волков являлся прекрасным примером недалекого в этом плане индивидуума, который не видел ничего дальше собственного носа, пренебрегая эмоциями других людей.

Сейчас я не чувствовала себя желанной им. Он тискал и трогал меня, как бездушную куклу, рассчитывая почему-то на ответную инициативу. Но все, что я хотела, — так это бесконечно плеваться ему в лицо.

— Попозже загляну туда, — с идиотским подмигиванием брюнет принялся облизывать мою шею.

— Помогите! — я завопила, что есть силы, надрывая голосовые связки.

— Сучка, — Ярослав с хохотом заткнул мне рот поцелуем. Не глядя, вытянул руку влево, миновав пластиковую перегородку, нашел пальцами кран и на полную мощь включил воду. Тугие струи хлынули на кафельную плитку пола из душевой лейки.

— Ярослав, прошу… я не хочу, — я сменила тактику и теперь давила на жалость мужчины, сделав свой голос робким, дрожащим, напуганным.

— О, лисица моя, — Волков погладил меня по щеке, не проявив и толики понимания. — Хочешь. Но сопротивляешься этому. Давай я помогу тебе? Немного, а? — ублюдок вновь прижался губами к моей шее и запустил руку под пояс джинсовых шорт.

Я отказалась носить на работу юбки и платья, чтобы обезопасить доступ к своему самому сокровенному, но Ярослава не остановил бы и железный пояс верности.

Я вздрогнула всем телом, когда мозолистыми подушечками пальцев боксер коснулся моих тонких кружевных трусиков и начал неторопливо поглаживать промежность. С непередаваемым изумлением уставилась на обнаглевшего в конец брюнета, задыхаясь от нахлынувшей злости. Он тер мой бугорочек чувствительной плоти, вызывая легкое и приятное онемение в конечностях.

— Прекрати… — я дернулась, когда он надавил на клитор, выводя круги и смачивая ткань нижнего белья моей смазкой.

— Обманывай свой мозг, сколько угодно, но тело знает лучше тебя, что ты чувствуешь рядом со мной, дорогая.

Я ахнула, когда Ярослав отодвинул в сторону трусики, скользя по влажной и нежной плоти без препятствия в виде кружева. Задействовал вторую руку, убрав ее с моей талии, и дернул вниз шорты.

А после самым варварским способом сорвал с меня трусики.

АСЯ

Мне стало невыносимо жарко.

Ощущение смазки, стекающей по пальцам Ярослава, уничтожало. Я краснела от тихих звуков, вырывавшихся из моего рта, когда брюнет повернул большой палец к клитору и надавил, совершив несколько плавных движений вверх и вниз. Он хотел заставить меня утратить контроль.

— Вот видишь, плавишься в моих руках, как воск в огне, — оставил языком мокрый след на моей шее, лизнув пульсирующую жилку.

Мне не хватало воли, чтобы подчинить мечущемуся в агонии стыда и злости разуму трепещущую физическую оболочку.

Волков не принимал моего сопротивления. Игнорировал отчаянные просьбы.

Поэтому я прекратила бороться. Замолчала. Сдалась. В надежде, что ему надоест соблазнять безвольную куклу, какой я стала для него. Ведь такой он меня видел, не принимая во внимание мои не прекращавшиеся отказы?

Он и вправду быстро пресытился своей извращенной забавой. Отпрянул и в недоумении принялся разглядывать мое лицо.

— Я что-то не так сделал? — его богатырский голос зазвенел тревогой. Бездонными, горящими глазами двухметровый кретин растерянно всматривался в мои, залитые слезами. — Ась, ты… чего плачешь?!

Убрал руку с моего чувствительного комочка плоти и переместил пальцы к подбородку, приподняв его.

Я задрожала, испепеляя Ярослава гневливым взглядом. К кончику языка из самых недр трепещущего естества стекались ругательства.

— Это… не игра, — нашла в себе силы, чтобы заговорить. Отбросила его клешню подальше от своего лица. — Больной ты ублюдок! — залепила Волкову смачную пощечину.

Толкнула в широкую грудь; но что и следовало ожидать, эта безмозглая гора мышц не сдвинулась с места. Мог бы хоть голову чуток повернуть от шлепка, ради приличия!

— Я же русским языком просила тебя остановиться! — заорала на него сквозь слезы и всхлипы, не прекращая остервенело колотить мудака… куда придется. Особо не следила за тем, в какое место на его теле, высеченном из стали, приходились удары моих кулаков. — Какого… хрена, Волков?!

Выместила на него всю кипевшую ярость до последней капли. Хрипло и тяжело дыша, лихорадочно натянула на голые бедра шорты. Пальцы не слушались, когда застегивала их на пуговицу. Едва не сломала молнию, вырвав собачку.