Кошмарный

Роан

Дуло пистолета нацелено мне между глаз. Оно так близко, что они скрещиваются, пока я изо всех сил пытаюсь сосредоточиться на нем. Я чувствую запах старого пороха около дула. Это тот же запах, который несут с собой люди моего отца, как ржавчину и петарды.

У меня пересохло во рту, губы плотно сжаты, чтобы ни один крик, застрявший в горле, не вырвался наружу. Мужчины не плачут. Но Лохлан плачет. Он все еще ребенок. Крики из его кроватки слышен здесь повсюду, и от каждой стены мне хочется вздрагивать. Однако я не могу показать свой страх, поэтому мой правый глаз только слегка подергивается.

Мне не следовало открывать ту дверь—

Выхожу из своего сна и оказываюсь там, где всегда: стою перед дверью своей спальни. У меня болят костяшки пальцев, но когда я смотрю вниз, они не кровоточат. Я стягиваю через голову холодную от пота рубашку и бросаю ее в корзину для белья, прежде чем идти на кухню. Нет смысла пытаться снова заснуть, это никогда не приходит. По крайней мере, на этот раз я проснулся до того, как снова сломал руку.

.

.

Реджи

Получив пакет, Верано закрыл институт, "пока не уляжется пыль". Но мы никогда не узнаем, кто поднимает всю эту чертову пыль, если я не смогу присутствовать в лаборатории. Ненавижу чувствовать, что кручусь на месте, и я могла бы выбраться из грязи, если бы только кто-то перестал меня сдерживать.

Характерный запах кафе "У Хранителя" навевает ностальгию, мгновенно возвращая меня в те часы, когда я занималась здесь в школе: свежесваренный кофе, выветренное дерево и старые книги. Изначально это был домик смотрителя маяка в Джун-Харбор, но новые владельцы сохранили его деревенский вид, восстановив оригинальный деревянный пол и заполнив пространство антикварными креслами и столами.

Здесь нет общественного Wi-Fi, поэтому большинство гостей тихо читают, пока Элла и Луи играют на заднем плане, ее яркий, юношеский голос смешивается с его хрипловатым, богатым. Некоторые сидят за ноутбуками или пишут в дневниках, а общий тон — изучающий и уютный. В отсутствие Интернета и на окраине города, как правило, здесь немногочисленные, но преданные посетители.

Я узнаю Джорджа, пожилого мужчину, который всегда носит джемпер и брюки. Его очки шатко балансируют на кончике носа, когда он читает, сидя в старом кожаном кресле. А вот Микки, мастер татуировок, который приходит сюда рисовать. Его блокноты разложены перед ним, он наклонился вперед, его нос практически целует бумагу, пока он сосредоточенно работает. Есть еще несколько лиц, которые я узнаю, но никогда не встречала.

Когда я подхожу к стойке, чтобы сделать заказ, моя голова поворачивается в сторону входной двери. Несмотря на то что с момента окончания университета я бываю здесь лишь раз в жизни, я знаю, что вошедшему человеку здесь не место. Он заходит внутрь, его шаги тяжелы в черных кожаных ботинках. Он похож на ковбоя-изгоя из вестерна, влетающего в двери салуна в облаке пыли. Я его не знаю, но в нем есть что-то такое, что сразу же вызывает у меня тревогу.

Он снимает солнцезащитные очки, и я замечаю, что на тыльной стороне его руки вытатуирована розовая лоза. Его бурые голубые глаза встречаются с моими, и я на секунду замираю. Но только на секунду, затем я возвращаю свое внимание к баристе, стараясь не обращать внимания на жжение в позвоночнике, которое кричит о проблемах.

Я запоминаю его лицо, пока жду свой напиток, чувствуя, как его взгляд пронзает мою шею. Я прокручиваю в голове его образ — высокие скулы, крепкий лоб, темно-русые волосы и щетина, — пытаясь вспомнить, где я могла видеть его раньше, или что-то, объясняющее темный холодок, который я ощущаю, когда смотрю в его глаза.

Я замечаю свободный столик в углу с видом на весь зал. Как только мой заказ будет готов, я сразу же направляюсь к нему. Настраивая свой компьютер и персональную точку доступа, я слежу за незнакомцем периферийным зрением. Он сидит в другом кожаном кресле рядом с Джорджем и достает свой телефон, пока старик пытается завязать разговор. Я внутренне усмехаюсь, обижаясь за него. Вот идиот.

Я делаю глубокий вдох и сосредотачиваюсь на том, зачем я сюда пришла. Я открываю сайт DS Transport и снова набираю их номер телефона. Набрав номер и поднеся трубку к уху, я поднимаю взгляд. Глаза незнакомца совпали с моими, как будто он все это время пристально смотрел на меня. Я сужаю глаза, давая понять, что он попался, как вдруг автоматический голос сообщает мне, что номер, на который я звонила, отключен.

Звонок сбрасывается, а вместе с ним и мой желудок. Компания была всего лишь прикрытием. Я знала это, но подтверждение все равно не давало покоя в груди. Мы потеряли единственную зацепку. Мои пальцы зависли над клавиатурой, готовые продолжить работу, но я не знаю, что делать дальше. От разочарования я сжимаю руки в крепкие кулаки, пока ногти не впиваются в ладони.

Думай, Реджи, думай.

Ладно, если я не могу выяснить, кто доставляет тела… может, я смогу выяснить, кому они принадлежат. Не являясь частью правоохранительных органов или правительства, это учреждение не имеет доступа ко многим базам данных для идентификации. Но дела о пропавших без вести публичны.

Следующие два часа я прокручиваю список пропавших без вести, которые совпадают с жертвами и хронологией, проверяя каждую возможность на наличие татуировок. Пока что мне кажется, что я гоняюсь за призраком.

Но незнакомец — не призрак. Он — реальная плоть и кровь, он постукивает ногой, словно нетерпеливо ждет кого-то. Иногда, когда я мельком вижу его, он разговаривает по мобильному телефону или читает газету, которую раздают в кафе. Иногда он откидывается в кресле, положив подбородок на ладонь и поставив локоть на подлокотник, как скучающий король. И я — единственная представительница его двора. Мы смотрим друг другу в глаза, и он не двигается с места, только когда я возвращаюсь к своей работе.

Наконец он встает, с горьким щекотанием в челюсти и последним режущим взглядом в мою сторону, прежде чем снова надеть солнцезащитные очки. Его грозовые глаза тускнеют, и я чувствую, как что-то оседает в моем