у почтового ящика, как она достает из него корреспонденцию.

— Вот, — он заметил ее силуэт, поднимающийся между третьим и четвертым этажом. — Вот так. Молодец, Скворцова. Молодец, моя непослушная девочка. Умница, Маринка. Значит, у тебя четвертый этаж. А дальше? Направо или налево от лестницы?

Он рукой остановил трясущееся колено, из-за которого не получалось ровно держать бинокль.

— Давай признавайся, Скворцова. Показывай, где ты спишь, и скоро я приду за тобой…

Голос прозвучал, словно вместо человека говорил какой-то бездушный демон.

Он испугался.

Пришел в себя, отскочил от окна и встряхнул головой.

— Как? — прошептал он, заикаясь.

Ему стало страшно.

Он запаниковал. От осознания того, что теперь сам процесс, не цель, ради которой все затевалось, а именно процесс стал доставлять ему удовольствие.

Сердце забилось быстрее.

Бинокль выскользнул из мгновенно вспотевшей ладони и с грохотом упал на доски.

— Н-нет. Ч-что? Фу! Нет-нет! Гадость! Мерзость! На самом деле мне же противно…

Он хлестал себя ладонями по лицу.

— Да. Противно. Дело не в том. Мне противно!

Он бил себя до тех пор, пока на щеках не проступила кровь. Он посмотрел на покрасневшие ладони.

— Я же не этого хочу. Не этого… Хотел, ат, ат.

Он поднял бинокль, отряхнул от пыли, спрятал его за пазухой и выбежал на улицу.

Его лицо горело, обливалось потом. Соленые капельки перемешивались с кровью и стекали к подбородку.

— Кто-нибудь.

Взгляд в отчаянии метался по сторонам в поисках поддержки, в поисках помощи, но никто не откликнулся. Все, как тогда, как в детстве. До переживаний растерянного человека никому не было дела.

— Помогите.

Никто не смотрел на него.

— Кто-нибудь… Остановите меня, пожалуйста, — прошептал он и со всех ног бросился к своей машине.

«План провален, — крутилась в голове беспокойная мысль. — Я не справился. Подвел. Не удалось».

Да, полностью реализовать свой план в этот раз ему не удалось, зато удалось подловить себя. Уличить в неприемлемом желании, в запретном и осуждаемом самим собой, в неконтролируемом, порочном желании. В своей новой тяге к жестокости, в своей фанатичной мании причинять жертвам настоящую боль.

— Максимальную, нестерпимую, ат, ат, ужасающую боль.

Дверь грузовика хлопнула, мужчина включил радио. Заиграла веселенькая песенка. Он потянулся к бутылке с водой, зажмурился и уперся лбом в руль.

Пальцы вцепились в виски.

Писк, громкий, несмолкающий писк крохотной иголки, царапающей стекло, разрывал голову на части. Мужчина застонал от боли. Ноги били по педалям, стараясь выплеснуть скопившуюся злобу. Кабина грузовика раскачивалась.

Рука мужчины сама потянулась в карман за телефоном и набрала номер полиции.

В трубке раздался строгий женский голос:

— Полиция, чем можем помочь?

— Алло…

— Да-да.

— Скворцова… Ат, она… Маринка, ат, ат… В опасности.

— Что? Говорите, пожалуйста, громче. Вас не слышно.

— Скворцова… Она… Ат…

Мужчина прервал вызов, бросил телефон на пол.

— А-а-а…

Он зарычал, укусил себя за плечо и почувствовал вкус намокшей от слюны ткани рубашки. Укусил еще раз и еще. Кусал, в надежде, что боль в плече перекроет собой боль в висках, но этого не случилось.

В отчаянии он заплакал и принялся молиться. Он не был религиозным в прямом смысле этого слова, не разбирался в священных писаниях, но он думал, что верил в Бога. В своего собственного, единственно правильного, которого он придумал и выбрал.

Хотел прочитать самую лучшую и надежную молитву, но не смог вспомнить, как начинается текст. Откуда-то из подсознания вырвались другие строки. Какие-то слова. Что-то совершенно для него новое. И это что-то незнакомое губы сами принялись произносить:

— Я рожден, чтобы защитить слабых.

На полу зажужжал телефон.

— Стану твердью и колыбелью вечной…

Телефон мешал сосредоточиться.

Мужчина отвлекся и посмотрел вниз. На экране смартфона светилось уведомление:

«Входящий вызов: Неизвестный номер».

Мужчина решил, что звонят из полиции, но вместо того, чтобы испугаться, стал бить смартфон ботинками. Колотил ногами, пока тот не перестал вибрировать.

— О… Ат… Оты…

Слова застревали в горле.

— От-тыч-ч… Ат, ат… От-от-ты-ы…

Он опять попытался помолиться, но и на этот раз не смог вспомнить ни слова из нужного текста.

Когда звон в ушах стал тише, мужчина нащупал на груди крестик, достал и посмотрел на него.

— Господи, прости, — прошептал он и поцеловал оберег.

Если бы умел, то наверняка перекрестился бы, несмотря на то что в своей религии эти жесты он считал неприемлемыми. Когда становилось совсем худо, мужчина был готов на все, даже на предательство своего Бога, лишь бы унять головную боль, лишь бы звон оставил его в покое.

Наконец приступ прекратился.

Мужчина посмотрел на осколки телефона, вспомнил о своем звонке в полицию, осознал, что натворил, быстро поднял все части, вытащил из них сим-карту, затолкал ее в рот и разжевал.

«Хорошо, что это одноразовый номер, — подумал он и обрадовался своей находчивости. — Повезло».

Он решил, что больше никогда не допустит такой оплошности и уж точно больше никогда не станет подключать номер по паспорту. Лучше немного переплатить за анонимность, чем глупо попасться.

Мужчина собрал осколки телефона, сложил их в пакет из-под чипсов, туда же выплюнул сим-карту, пережеванную в пластиковую кашицу, завязал пакет и спрятал сверток в перчаточный ящик.

«Вернусь домой — сожгу, к черту, в печи», — решил он, одобрительно кивнул и вытер руки о штаны.

Мужчина выпрямился и посмотрел на свое отражение.

— Я молодец…

Он отдышался, и улыбка вновь искривила его рот.

— Молодец. Они же сами, — он рассмеялся. — Не я… Ат, ат. На самом деле, это они виноваты. Да!

Он вылил воду из бутылки на руку и умылся.

— Они сами во всем виноваты. Правда.

Он сделал глоток и наконец-то полностью расслабился.

— Господи, прости, но это не я… Фуф… Это они сами. Сами виноваты, а я молодец.

Последнюю часть фразы он произнес спокойным тоном. Поправил прическу, спрятал крестик под рубашкой и снова облизнулся.

— Да. Это все они.

Набравшись храбрости, он завел машину и подъехал к дому, за которым следил в бинокль. Припарковался на другой стороне улицы и стал ждать.

Он решил наблюдать за всеми квартирами на четвертом этаже и тогда обязательно найдет Скворцову.

— Я молодец.

Мужчина был доволен. Большую часть задачи он все-таки выполнил. Дом и этаж он теперь точно знал. Осталось немного. Самую малость.

— Терпение.

Он почувствовал, как колено начинает трястись.

— Немного терпения, и все получится, — подбодрил он себя.

Время пошло.

Обратный отсчет запущен.

Он сидел и ждал. Несколько часов, не спуская глаз, следил за окнами, выискивая заветную Скворцову.

Вода закончилась, ему хотелось пить, и лучше чего-нибудь покрепче, еще хотелось в туалет, но он терпел. Он знал, что нужно делать.

Предвкушение