Фамильные украшения нашлись в сейфе, благо отец, не жалуя замысловатых комбинаций, сменил код с собственной даты рождения на дату рождения тетушки Сильвы. Быстро разгадав новые цифры, с удивлением обнаружила лишь несколько золотых брошек и мамин гранатовый браслет. Видимо, отец все-таки побоялся оставить все драгоценности в моих покоях. Расстроившись, взяла их на память. Неизвестно, принято ли у северян дарить женам украшения, а так хоть какое-то наследство моим детям.

Набегавшись и почувствовав острую боль внизу живота, вспомнила о лекарстве, преподнесенном супругом. Извинившись перед Тогом, убежала в спальню. Прикрыв двери и раздевшись, встала в приготовленную Кайлой лохань с горячей водой и смыла напоминания о потере невинности. Надев чистое белье и свежее платье, выпила настойку из корня миридора, после чего с облегчением вздохнула.

Все это время Тог безропотно сидел на диване и хмурым, полным неодобрения взглядом следил за большой стрелкой на напольных часах. Молчал. На миг я даже подумала, что вот он — идеальный мужчина: сильный, смелый, терпеливый. Не то что мой муж!

Стоило подумать о супруге, как дверь с грохотом распахнулась, и Хакарк вошел внутрь, осматриваясь по сторонам.

— Собралась? — спросил он, остановив недоуменный взгляд на Тоге, у ног которого громоздились мешки с моим скарбом.

— Почти, — запыхавшись, ответила я, кутаясь в теплый халат. — Не знаю только, во что переодеться. Так вышло, что у меня нет дорожного костюма — не успели сшить к свадьбе. Вот если мы задержимся на несколько дней…

— Тирэн! — не дослушав, гаркнул варвар. — Принеси госпоже свою одежду. Брюки, рубаху и тунику.

— Сию минуту! — откликнулся вездесущий юноша, скрываясь за спиной Хакарка.

— Зачем мне его одежда? — подозревая что-то совершенно невообразимое и противоречащее всем нормам приличия, решила уточнить я.

— Хочешь взять свои мешки в дорогу? — вопросом на вопрос ответил супруг.

— Конечно.

— Хорошо. Тогда не зли меня, женщина.

— Но леди не может одеваться в мужские одежды! Вы не можете заставить меня!

— Значит, едь так, — на удивление быстро согласился муж. — И мешки оставь. Ясно?

Поджав губы, я сцепила руки и на миг зажмурилась, призывая себя к терпению и всепрощению.

— Ну?

Голос Хакарка заставил вздрогнуть и недовольно уставиться в его серые, совершенно волчьи глаза.

Колебалась я недолго. Разум победил.

— Я исполню вашу волю, муж мой, — проговорила, сжимая руки в кулаки. — Велите нести мои вещи к крафтам.

— Тог, — супруг слегка обернулся к здоровяку, мгновенно вскочившему на ноги, — ты слышал? Сделай, как она говорит.

— Сей момент!

Несколько секунд спустя дверь закрылась, и мы с Хакарком остались в гостиной одни.

— Ты не должна бояться меня, — пророкотал супруг, заметив, как я попятилась. — Бойся лучше отца. Он отдал тебя за обещание биться на его стороне.

— У него не было другого выбора, — шепнула я, прекрасно понимая, что говорю неправду. У человека чести выбор есть всегда.

— Было, не было… какая разница? Теперь ты моя! — Хакарк в несколько шагов преодолел расстояние между нами. Правая рука варвара крепко обняла меня, притискивая к разгоряченному мужскому телу: — Мне нужен сын, женщина. Хватит дрожать и испытывать мое терпение. Исполнишь свой долг — получишь уважение моего народа и статус матери наследника. Мы не продаем своих женщин. И не обмениваем их на обещания чужаков.

Я не знала, что ответить. Просто стояла очень близко к супругу и с ужасом смотрела на четко очерченные обветренные губы, ожидая их неминуемого приближения и насильного поцелуя.

— Что теперь? — недовольно спросил Хакарк. — Тебя что, били, женщина?

— Нет, — шокированно ответила я, совершенно не понимая, из чего северянин сделал такие выводы.

— Ты вечно трясешься, как волчонок, отбившийся от стаи, — пояснил супруг. — И худая совсем. Кожа и кости. Радуйся избавлению.

Решив, что он издевается, я сложила руки на груди и нахмурилась. Однако, приглядевшись к лицу мужа, поняла: говорил он на полном серьезе.

— Меня не мучили! Не били, не издевались. Что за глупости?!

— Ясно.

И так он произнес это единственное слово, что стало очевидно: уверился в своей правоте окончательно.

Я открыла рот, чтобы высказать свое отношение к подобным выдумкам, но тут дверь снова отворилась.

— Господин, — в гостиную без стука вбежал Тирэн, — я все принес. Крафты готовы. Вещи и шардигар погружены!

Хакарк одобрительно ухмыльнулся.

— Хорошо. Иди. Ждите.

Юноша моментально скрылся за дверями, оставив на полу стопку мужской одежды.

— Одевайся, женщина, — велел супруг.

— Почему бы вам не обращаться ко мне по имени? — раздраженно спросила я.

— Снова! — Качнув головой, Хакарк подтолкнул меня к вещам. — Не спорь! Одевайся.

Закатив глаза, он шумно выдохнул и направился к двери, приговаривая:

— Яровир, надели меня силой духа и терпением! Надо было брать в жены нашу женщину… Шельмовы Старцы и шардигар с их законами!

«Этот варвар еще и сокрушается! — подумала я, чувствуя сильнейшее негодование. — Может, мне еще пожалеть несчастного?! Негодяй… Растлитель!!!»

Вспомнив, как именно Хакарк совсем недавно меня «растлевал», закрыла горящее лицо руками и порывисто отвернулась, стараясь вернуть самообладание.

— Не будешь одеваться? — тут же спросил супруг.

Оказывается, вопреки моим ожиданиям, он не покинул комнату. Замерев у выхода, Хакарк хмуро смотрел на меня звериными глазами, словно намекая, что задерживаться не стоит.

— Сейчас, — прошипела я, ощущая, как чувства вновь выходят из-под контроля. — Позовите мою горничную, будьте любезны.

— Зачем? — удивился этот неотесанный мужлан.

— Чтобы помогла мне переодеться. Это же очевидно, — словно неразумному ребенку, пояснила я.

— А собственные руки тебе на что?

Да он издевается! Или нет? Богиня, он всерьез!

— Вы, супруг мой, кажется, позабыли, что женились не на простой девке из подворотни! Я и без того самостоятельно надевала свадебное платье после… после… того самого издевательства!

Гордо задрав подбородок, стала ждать извинений от варвара.

— После какого издевательства? — нехорошо прищурившись, спросил Хакарк. — Кто посмел?!

Я открыла рот, да так и застыла, не в силах вымолвить ни слова. Не зря мать настоятельница, поучая меня перед отъездом, говорила: молись Двуликой о взаимопонимании. «С северянином можно жить без любви, но без понимания ты долго не протянешь, дитя мое».