— Нет, уже получила диплом магистра, — просто ответила я. — Теперь работаю в Нью-Йорке.

— Вот как? Чарли не упоминал, что видит тебя в офисе, — сказала Энн, делая, как и остальные, слишком очевидный, поспешный вывод. Я в свое время тоже самонадеянно поспешила.

— О, я работаю не у папы, а в одной итальянской компании, — пояснила я, зная, что Энн не спросит почему. Никто ни разу не спросил, почему я не работаю с отцом, полагая это слишком личной и болезненной темой, которую лучше оставить родственникам и психотерапевтам. Тут они были правы.

— Итальянской? — Энн не стала скрывать неодобрения. Вторая мировая закончилась более полувека назад, но Энн недолюбливала коллаборационистов. Кроме того, супруга Чарли в любом дизайнере, кроме Джозефа Уэста, видела потенциального конкурента. — Интересно! Что за компания?

— Маленькая фирма, — уклончиво ответила я, не желая называть Марка. Энн вспомнит, кто такой Медичи, и после секундного замешательства взглянет на меня уже другими глазами. Так было сотни раз, и я не уставала радоваться этому моменту. Словно эпизод из пьесы: неожиданное открытие, удивление и вежливая улыбка, чтобы сгладить неловкость ситуации. Но шутка неожиданно показалась мелкой, неудачной и слишком много открывающей постороннему человеку, особенно если мы не виделись со дня похорон моей матери. В свете вчерашнего озарения я вдруг перестала считать себя ходячим опрометчивым решением.

Энн вежливо кивнула и перевела разговор на другую тему. Она тонко чувствовала нюансы. После четвертьвекового опыта светских бесед с деловыми партнерами мужа Энн научилась вовремя замолкать. Наверняка дождется, пока мы с Ником встанем из-за стола, и вытянет из Чарли все о маленькой итальянской фирме, где работает Таллула Уэст.

— А где ты живешь?

Я назвала несколько улиц в Уэст-Виллидже, и Энн, вновь ощутив себя в своей тарелке, принялась перечислять свои любимые тамошние рестораны. Оживленной беседы не завязалось — мыслями я была далеко, — но разговор за столом тек непринужденно, без неловких пауз, и время пролетело незаметно. Не успела я оглянуться, как официанты начали собирать посуду со столов, предлагая желающим еще кофе. Моя чашка была пуста, и мне хотелось пить, но я воздержалась — и без искусственных стимуляторов чувствовала себя как на иголках.

Я метнула сердитый взгляд на Ника, тот не отреагировал. Ник не толстокож, он прекрасно замечает мои выразительные взгляды и нетерпеливые движения, но блокировать отвлекающие помехи — еще одно умение потомка дипломатов, у которых в порядке вещей поддерживать светскую беседу с главами государств, пока участники массовых беспорядков пикетируют улицы.

Официант прервал Чарли вопросом, не налить ли ему еще кофе. Воспользовавшись паузой, я наклонилась к Нику и тихо прошептала на ухо: — Давай-ка поскорее покончим с этим. Ник отреагировал немедленно — бросил салфетку на стол и встал. Несмотря на мучительное нетерпение, мне меньше всего на свете хотелось начинать, заканчивать и вообще иметь с этим что-нибудь общее. В душе я остро не хотела быть взрослой, практичной и ответственной девицей, глотающей горькое лекарство не поморщившись. Я предпочла бы посидеть в окружении пышных азалий и поболтать о теплом шоколадном торте, который подают у «Тартин». Мне немедленно захотелось пойти на попятную, но Ник уже поднялся из-за стола, извинился перед Харрисами и с готовностью отодвинул мой стул. Так вот ты какая, точка невозврата… Оставалось либо отправляться к папаше, либо стоять столбом.

Пройдя через всю веранду, уворачиваясь от попадавшихся на пути официантов и официанток, мы оказались у столика, где сидели новобрачные и неизвестная супружеская пара. Незнакомка решилась на широкополую желтую шляпу с сухими цветами, покачивавшимися при каждом движении, ее спутник был в брюках-милитари и синей рубашке-поло.

Как обычно, Ник взял на себя роль лидера, определив мне быть ведомой. Мое умение располагать к себе людей не является до блеска отточенным боевым искусством — это не те мышцы, которым я регулярно даю нагрузку, — поэтому я покорно побрела за Ником вокруг стола с широкой фальшивой улыбкой на лице. Ник извинился за вторжение, представился незнакомым гостям, похвалил смелый выбор леди в шляпе, одобрительно прокомментировал идиллическую обстановку и ловко выпросил дочери минуту общения с новобрачным папой. Поглощенная собственной нервотрепкой и переживаниями, я невольно отвлеклась, залюбовавшись, как Нику удается заставить всех плясать под свою дудку: он управлялся с присутствующими не хуже, чем гроссмейстер с шахматными фигурами. Не успели мы с отцом отойти, а Ник уже непринужденно расположился на освободившемся стуле, Кэрол заказала ему чашку кофе, а дама в желтой шляпе помахивала перед его носом круассаном.

В гостинице было много постояльцев, и в вестибюле нас встретил гул голосов и специфический шум: люди выписывались, прописывались, строили планы на день… Коридорные в синей униформе с золотыми пуговицами и галунами с кисточкам катили скрипучие тележки с горами багажа, а следом тащились родители, то и дело прикрикивая на какого-нибудь маленького Джонни, чтобы тот перестал таскать сестру за волосы. Спа-отель не был тихим уединенным местом в глуши, где я предпочла бы вести этот разговор, но ровный гул голосов и скрип багажных тележек неожиданно успокаивали. В толпе я вдруг почувствовала себя в полном одиночестве. Фоновый шум действует как фильтр — ничто не отвлекает.

Отыскав свободный диван, мы присели напротив молодой парочки, обсуждавшей, на что потратить чудесный день, — катание на яхте и шопинг. Диван не очень подходил для разговора: мне не нравилось сидеть так близко к отцу. Лучше бы он оказался подальше, на другом стуле. Глубоко вздохнув, я задалась вопросом, с чего начать. Слова вертелись на языке, и, пока я их не произнесла, дело казалось самым простым. Я хотела сказать: «Папа, мне давно пора заняться серьезным делом, достойным моего призвания. У меня есть эскизы дизайнов, я нашла место для студии. Все, что нужно, — небольшой стартовый капитал, чтобы открыть дело». Отец вынет чековую книжку, чудесным образом оказавшуюся в кармане пиджака утром после венчания, и щедрой рукой проставит сумму. Я сложу чек, суну в карман, поблагодарю папу за заботу, и после неловких изъявлений привязанности — лучше всего рукопожатия — мы вернемся к гостям как ни в чем не бывало.

Однако реальность — океан обломов, штормовое море со стофутовыми волнами, а не спокойные воды мечты. Деньги не могут сменить хозяина без подробной беседы, неудобных вопросов и даже инквизиторского допроса, ибо только неверные поклоняются искусству дизайна в студии другого творца.

В конце концов папа даст денег. Он всегда мечтал о преемнице, которая сделает фамилию Уэст чуть бессмертнее. Мне бы чувствовать себя польщенной таким доверием и радоваться высокой оценке моего таланта, но нет. Когда папа смотрелся в зеркало под названием Таллула, он видел лишь собственное прекрасное будущее в сияющей перспективе.

Молчание становилось неловким. Отец явно чувствовал себя некомфортно. Ему не хотелось здесь сидеть, даже по моей просьбе. Тет-а-тет папы с дочкой в вестибюле спа-отеля «Адирондак» его пугал. Наверное, папа побаивался, что я решила испортить ему праздник, — зальюсь слезами, начну кричать и оскорблю его неприязнью к Кэрол. Но он ошибался: колодец печали пересох, остались песок и галька.