Молот Балура опустился три раза. Летти подумала, что сейчас звук определенно «хлюп». Четвертого гоблина Балур ухватил свободной рукой за шею и поднял. Тварь затрепыхалась, мотая ногами.

Летти осмотрелась. Гоблин с кошелем исчез. Вокруг — мертвые и умирающие твари. Она посмотрела вверх, на небо. На обиталище пантеона. Чем же она так достала их? Ведь исправно молилась, жертвовала на храм. И что это за божественная комедия? Они там придурки на небе. Все поголовно.

Она повернулась к гоблину, вынула кинжал. Короткое лезвие ярко полыхнуло, поймав солнечный луч. Гоблин на мгновение отвлекся от руки Балура, стискивающей его загривок.

— Ты! — указала лезвием Летти на корчащуюся тварь. — Тебе сейчас в прямом смысле выпустят кишки. А пока они будут вылезать, ты мне все расскажешь. Где, боги вас раздери, мой кошель?

— Мусор! — выдохнул гоблин. — Его забрал Мусор! И убежал.

Гоблин был с кругленьким пузом. Кожа — зелено-бурая, грязная, оттенка, напоминающего кишечные выделения после аналезианского пирожка. Глаза у гоблина — большие, темные и совсем круглые. Хотя, может быть, их форма — результат легкого стискивания лапой аналеза.

— Мне не надо его гребаное имя, — сообщила Летти, подступая с кинжалом в руке. — Мне надо знать, где он.

— Нам деньги нужны, — бормотал ошалевший гоблин. — Чтоб первый взнос, да. Нужны деньги!

Летти закрыла глаза. Этого ей слышать не хотелось. Она всего лишь хотела знать, куда делось проклятое создание, унесшее кошель. Но…

— Первый взнос? — поинтересовался Балур.

Гоблин извернулся, чтобы посмотреть на мучителя.

— На пекарню, — пропищала тварь.

Гребучая божественная комедия!

— Пекарню? — спросил Балур.

Затем он посмотрел на Летти. Та опустила глаза.

— Да, да! — подтвердил гоблин, пытаясь улыбнуться, несмотря на боль. — Мы думаем, здесь отличный рынок для гоблинских пирожков. Они такие деликатные. Тают во рту. У нас очень проворные пальцы.

Гоблин прекратил попытки разжать Балуров кулак и помахал рукой. Его пальцы и в самом деле были длинные и тонкие.

— Это хорошо замечается, — сообщил Балур, понимающе кивая. — Проворные пальцы суть важное для печения.

Он значительно поглядел на Летти.

— Ох, да кончай уже! — рявкнула та, потеряв наконец терпение. — Ладно. Я сама выслежу гада и отберу кошелек!

Полоса ломаных веток и мятой травы, уходящая от места боя, была хорошо заметной. Догнать вора — никаких проблем.

Балур удовлетворенно кивнул, мускулы на его руке вздулись. Гоблин заверещал.

— Боги, Балур! Не так же!

Летти схватилась за голову. Он же сейчас череп ему раздавит!

— Не забудь: мы пытаемся стать лучше, понял?

— Ты суть пытаешься, — недобро изрек Балур.

— Оставь! Давай выследим поганца Мусора. Его убьешь вместо этого, ладно?

— Ладно, — тяжело вздохнув, согласился Балур.

Он равнодушно махнул рукой, отшвыривая гоблина.

К сожалению, параболическая гоблинская траектория пересеклась с деревом в пяти ярдах от Балура. Мерзко хрупнуло. Остатки гоблина свалились наземь.

Летти молча посмотрела на ящера.

Тот попробовал изобразить обиду и картинно закатил глаза.

— Ну и что? Это суть произошла подлинная ошибка.

Летти вздохнула, обводя взглядом окрестности. Трупы. Кровь и падаль. Вороны уже кружат над головой, кричат протяжно, будто насмехаются.

Прекрасное начало новой жизни.

Когда Летти углубилась в лес, в разуме всплыло одно слово — точный итог всего произошедшего.

— Дерьмо.

Билл стоял, оцепенев от вида пещеры, полной гоблинов.

Малая часть рассудка, сохранившая здравомыслие, истошно вопила: «Беги!» Но отчего-то ноги не желали ее слушать. Они сделались фаталистами. Наверное, у них была дневная норма спасения Билловой жизни. Отработали свое — и хватит. Дальнейшее — уже судьба.

— Пардон, не моя пещера, — выговорил он. — Моя — несколькими входами дальше.

Затем Билл шагнул прочь. Вернее, захотел шагнуть, но трусливые ноги пока еще отказывались слушать голову.

Из каждого мелкого рта каждой мелкой твари в пещере вырвался тихий рык, сделавшийся оглушительным из-за неимоверной плотности упакованных в каменной дыре тел.

— Я, пожалуй, пойду, — сообщил Билл скорее не гоблинам, а собственной анатомии.

Колени отозвались дрожью. Но кажется, это предвещало не горизонтальное перемещение, а вертикальное. Сверху вниз.

Внезапно сквозь ночь прокатился лютый кровожадный вой. Он лишил Билла последних остатков воли, превратив в дрожащую телесную оболочку.

Билл помимо воли подумал о пантеоне. О Лоле, отце богов. О Вруне, его жене и всеобщей матери. Об их детях, Звяке, Впахе и Нолле — богах и богинях денег, работы и мудрости. О жене-дочери Лола — Суе, богине похоти и желаний. О сыне-муже Вруны — Рыге, боге буйного застолья. И кому же помолиться? Кто пришлет хоть что-нибудь, способное отвлечь гоблинов?

«Мать вашу! — подумал Билл. — Я принесу в жертву целое гребаное стадо свиней первому из вашей своры, кто поможет мне».

Нелепая надежда. Пантеон верил в Билла не больше, чем Билл в него.

Руки, еще подчинявшиеся голове, поднялись над нею. Он почти воспрянул духом, ощутив движение в оцепенелых ногах. Зря. Ноги решили согнуться. Билл упал на колени.

«Погоди-ка, — выговорил тихий голос здравой части рассудка, той, что советовала бежать. — Вой донесся из-за спины».

«Заткнись! — заорал весь остальной рассудок. — Нет времени на это дерьмо! Боги вас разрази, я занят! Я подыхаю!»

Мимо него пронеслось что-то массивное. Волна ветра ударила в лицо. Басовитый рев отдался в груди, а мощный топот — в ногах.

Потом — тишина. Мгновение абсолютной тишины.

Затем — ветер. Страшный звук рассекаемого воздуха.

И звуки смерти.

Билл вырос на ферме. Он перевидал много скота и хорошо знал звуки, издаваемые ломающимися костями и раздираемым мясом.

Но звучало не тело бедолаги Билла. И потому он решился приоткрыть глаз.

Божественное вмешательство. Поначалу в голову пришло лишь это. Не иначе сработала молитва. Лол и в самом деле сошел с небес и вступился. То есть божество наконец-то явилось в Кондорру. Единственно ради Билла.

Но потом он взглянул на пришельца, и хотя с годами Билл узнавал все больше странного о Лоле, Вруне, Рыге и прочем Пантеоне — увиденного не встречал ни в какой книжке.