— Тесс…

— Что?

— Ничего. Спи, ангел.

Вскоре я почувствовал, как она погрузилась в сон, однако сам долго не мог уснуть. Я лежал рядом с женой, уткнувшись лицом ей в волосы, и слушал гул мотоциклов в необъятной дикой ночи.

Шум мотора разбудил меня после восхода солнца.

Прямо за окном спальни тарахтел автомобиль, медленно двигаясь задом по узкой дороге.

— Наверное, кто–то ошибся адресом, — сказал я Тесс, натягивая джинсы. И вышел на крыльцо.

В кузове пикапа громоздилась невозможно высокая, выше кабины, гора пластиковых бутылок с водой, упакованных в большие поддоны. Обычное зрелище на Пхукете — перевозка грузов, противоречащая всем мыслимым законам, особенно закону гравитации. Шофер, сосредоточенно наморщив лоб, пытался объехать банановое дерево.

Господин и госпожа Ботен вышли проверить, в чем дело. Я посмотрел на них с улыбкой, надеясь, что они во всем разберутся, но госпожа Ботен только крикнула что–то шоферу — наверное, велела осторожнее обращаться с банановым деревом: грузовик уже оборвал с него несколько мясистых, все еще блестящих от дождя листьев.

Тесс вышла из дома, заправляя футболку в шорты. Шофер, видимо, ее узнал: высунулся из окна, протянул ей счет и ткнул пальцем, где подписать.

— Мне столько не нужно! — сказала жена строгим тоном учительницы: в Англии она работала в школе. — Я столько не заказывала!

Воду поставляли в больших, завернутых в целлофан упаковках из шести полуторалитровых бутылок. В одном картонном поддоне таких упаковок помещалось с десяток, самих же поддонов было столько, что и не сосчитать.

— Похоже, от жажды мы теперь не умрем, — с улыбкой заметил я.

Тесс метнула на меня испепеляющий взгляд и вырвала из рук шофера счет. Он что–то настойчиво говорил ей на своем языке, а она стояла перед ним с решительным видом и пристально смотрела на бумагу.

— Мне это не прочитать, — сказала Тесс. — Здесь все по–тайски.

Рори и Кива медленно вышли из дома, еще в пижамах, еще взъерошенные со сна, и тоже уставились на пикап.

— Я заказывала двадцать упаковок по шесть бутылок, — объясняла Тесс шоферу, — а не двадцать этих… как их…

— Поддонов, — подсказал я.

Страсти накалялись. Соседи подошли поближе, чтобы помочь, а может, просто не хотели ничего упустить. Господин Ботен взглянул на счет и задумчиво кивнул:

— Он прав: вы заказали много воды.

Госпожа Ботен больше беспокоилась за Тесс.

— Джай йен, — промолвила она. — Джай йен. Сохраняйте холодное сердце.

Мы с Тесс переглянулись. Мы никогда не слышали о «джай йен». И выражение, и само понятие были нам незнакомы. Там, откуда мы приехали, считалось, что сердце должно быть горячим. Но в Таиланде проповедовали другое. В Таиланде проповедовали джай йен.

Госпожа Ботен взяла Тесс за руку и, улыбаясь и ласково поглаживая ее по плечу, принялась рассказывать ей о преимуществах холодного сердца.

— Ну хорошо. — Тесс коротко кивнула шоферу. — Признаю свою ошибку. Извините.

— Прекрасно, — отозвалась госпожа Ботен.

Мы сохранили холодное сердце и оставили воду себе. Соседи и сразу подобревший шофер помогли нам разгрузить пикап. Я переставил мотоцикл в сторону, и мы сложили поддоны в сарае, который служил мне гаражом.

— Май пен рай, — утешала старая тайка мою жену. — Ничего страшного. Вода не испортится. Все хорошо, все хорошо.

Когда мы разгрузили пикап, госпожа Ботен повела Тесс и детей завтракать. Я остался с господином Ботеном, который стоял во дворе и дымил сигаретой: в доме курить ему не разрешалось. Где–то над морем рокотал гром и сверкали молнии. Небо затягивали грозовые тучи.

— Опять будет дождь? — спросил я.

Господин Ботен внимательно поглядел на небо и глубоко затянулся.

— Дождя не было со вчерашнего дня.

Я задумался над этим наблюдением, гадая, что оно может означать. Какое–то время мы оба молча смотрели на небо.

— На сколько вы останетесь? — спросил господин Ботен.

— Что? — потрясенно переспросил я.

«Дикая пальма» арендовала дом на год, и Фэррен с улыбкой сообщил мне, что господин Ботен потребовал половину суммы вперед. Но я знал, что сосед спрашивает не об аренде и не о деньгах.

— Интересно, на сколько вы останетесь, — повторил он, хотя на этот раз его слова звучали скорее как мысли вслух, чем как вопрос.

— Мы остаемся насовсем, — ответил я. — В Англию мы возвращаться не собираемся. Там нам делать нечего.

Я твердо верил в то, что говорил, однако господина Ботена мне убедить не удалось. Он улыбнулся, вежливо и немного смущенно, как будто слышал все это уже много раз, и принялся с большим интересом разглядывать свою самокрутку.

«Я здесь живу, — подумал я. — Это теперь мой дом».

Но потом я вспомнил, как Бэкстер вцепился в горло Фэррену, как легко Джесси лгал по телефону и как мне самому пришлось сказать неправду, когда наш самолет приземлился и меня спросили о цели моего визита.

— Ваш босс… — произнес господин Ботен.

— Фэррен, — кивнул я.

— В Таиланде много таких, как он.

— Бизнесменов? — уточнил я. — Много иностранных бизнесменов?

— Англия — богатая, — заметил вместо ответа господин Ботен. — Таиланд — бедный.

Я рассмеялся.

— В Англии тоже много бедных. И я был одним из них.

— А‑а… — промолвил господин Ботен, смущенно улыбаясь и глядя на небо, как будто мы зашли слишком далеко. — А‑а…

Наши соседи кормились морем. Он ловил на длиннохвостой лодке рыбу, а она чистила ее, готовила и подавала в «Почти всемирно известном гриль–баре». Он носил мешковатые брюки, в которых ходят все тайские рыбаки. На ней поверх одежды обычно был белый фартук, словно она только что вышла из кухни или собиралась туда вернуться. Их жизнь протекала на небольшом участке земли и моря вокруг Най — Янга, и с самого начала они хотели, чтобы и мы увидели его потаенную красоту.

— В это время года сюда приезжает много нехороших людей, — сказал господин Ботен моей жене на следующий день после того, как нам привезли гору поддонов с водой. Он с беспокойством потер свои старые огрубелые руки и продолжил: — Они зарабатывают большие деньги на бедных глупых фарангах. Наживаются на иностранцах. Предлагают им ракушки. Прогулки на дырявых лодках. Массаж. — Господин Ботен бросил на меня многозначительный взгляд и понизил голос до смущенного шепота: — Любовные таблетки.

Тесс подняла глаза от рюкзака, в который укладывала вещи.

— Уверена, ничего с нами не случится, — с улыбкой сказала она. — Все к нам очень добры.