Вероника, мы не всегда проводим конкурсы. Мы не можем доверить стройку или поставки кому попало. Есть, так сказать… проверенные компании. У них гарантия качества при рыночных ценах.

– То есть нет тендеров?

– Есть, но не всегда. Наша закупочная политика позволяет проводить закупки у единственного поставщика. В этом нет нарушения. Если мы где-то ошибаемся, скажите, но конкретно, а не просто, что нет тендера. Мы всегда стремимся к максимальной эффективности.

– Давайте я пришлю вам список, а вы посмотрите, что есть.

– Хорошо, присылайте.

– И еще есть список старых контрагентов, с которыми уже не работаете. По ним тоже нужны документы.

– Зачем?

– Для понимания динамики.

– Ладно.

Глущенко вышел.

Ника взглянула на список. Двадцать компаний. Несколько десятков турецких фамилий, с вкраплением европейских и арабских. Шесть офшоров. Хуже не придумаешь, но трудности ее не пугают. Они ее мотивируют. Третий закон Ньютона гласит: «действию есть всегда равное и противоположное противодействие». Это о ней, главный принцип ее жизни с некоторых пор. Жизнь давит – она давит в ответ.

На обед она спустилась в кафе на втором этаже.

Глущенко тоже был тут. Не повезло ему.

Взяв салат, горячее и кофе, она подсела к нему за столик:

– Не возражаете?

– Нет.

Он попытался улыбнуться. Что еще ему оставалось?

– Готовим вам документы, – сказал он. – Буду высылать частями. Некоторые из них только на турецком, некоторые на турецком и английском. Если нужен переводчик, скажите.

– Пока не нужен. Дмитрий, можно вопрос?

– Да.

Он сделал глоток кофе. Полные губы обхватили край чашки, и Ника почувствовала, как демоны шевельнулись внутри. У одного из тех, кто насиловал ее в Ангарске, были такие же губы: толстые, влажные. Приставив нож к ее шее, он смрадно дышал ей в лицо, в то время как второй рвал ее сзади. Потом они поменялись местами.

Слегка тряхнув головой, она выдернула себя из темного подъезда в Ангарске и вернула в реальность.

– Вы сказали, что работаете с проверенными надежными компаниями, – сказала она. – Вам известны акционеры компаний из списка, который я прислала? Там есть несколько офшоров. Кто за ними?

– Насколько мне известно, местные бизнесмены. – Глущенко смотрел ей в глаза. – Не все хотят светиться.

– Укажите, пожалуйста, их имена в списке. Хорошо?

Глущенко поставил чашку на блюдце.

– Там есть чувствительные моменты, – сказал он. – По этому вопросу вам лучше обратиться к Йылмазу.

– Хорошо. – Ника улыбнулась. – Обращусь.

– Как вам тут живется? – Она сменила тему. – Не тянет на родину?

Глущенко пожал полными плечами:

– Нормально живется. Красивый город, тепло, море. На родине часто бываю.

– Как семья? Здесь? – Пытаясь нащупать Глущенко-человека, она натыкалась на стену, мягко-твердую, защитную, и хотела пройти дальше.

Сейчас она почувствовала, что попала в болевую точку.

Помрачнев, Глущенко уткнул взгляд в стол.

– Мы в разводе, – сказал он. – Официально еще нет, по факту – да. Дочь с женой в Москве, я – тут.

– Извините.

– Ничего. Бывает. А у вас есть семья?

– Нет. В планах.

Наконец-то Ника увидела Глущенко-человека, а не Глущенко-функцию. Да, он несчастен. Жизнь дала трещину. Мехмет давит на него, к бабке не ходи; семья распалась, дочь далеко, а тут еще с проверкой из Москвы пожаловали. У него нет семьи, у нее – тоже. Два одиночества. В этом они похожи. Ей по-своему жаль Глущенко, но она разрушит его жизнь, не задумываясь, если потребуется, – то, что еще не разрушено.

Разговор себя исчерпал. Дальше они в основном молчали. Ели, тщательно пережевывая пищу, и исподволь поглядывали друг на друга. Потом Ника вернулась в комнату с жучками, а Глущенко – в свой кабинет. Интересно, там тоже жучки? Мехмет всё и всех держит под контролем?

Позвонил Дима.

Чтобы поговорить с ним, она вышла на улицу, взяв с собой ноутбук. Нельзя оставлять ноутбук в офисе.

Солнце палило нещадно, в тени было больше тридцати градусов, а на солнце – все сорок. Марево висело в плотном горячем воздухе. Плавился асфальт. Чтобы не плавиться вместе с ним, Ника встала под деревом, в двух десятках метрах от офиса.

– Скинул тебе инфу по Бурову-младшему, – сказал Дима. – Занимается системами информационной безопасности, есть слухи, что работает на спецслужбы Эмиратов. Знаком с Дуровым. С отцом созванивается редко, на родине бывает пару раз в год. Есть российский номер телефона. Не думаю, что он может быть тебе интересен.

– Спасибо, Димочка. Любая информация сейчас имеет ценность.

– И цену, – прибавил Дима.

– Да. Я помню. – Ника улыбнулась.

– Как думаешь, реально что-то найти по турецким подданным? – спросила она, прикрыв рот ладонью.

– Я искал по Мехмету, ничего пока не нашел. Глухо. Никто не откликается.

– А копии телефонов? Возможно?

Дима помолчал.

– Думаю, да, – сказал он после паузы. – Но дорого. И… глубоко. Понимаешь, о чем я?

– Да. Я посмотрела детализации звонков, они мало что дают, тем более что сейчас все пользуются мессенджерами.

– Кто тебя интересует?

– Глущенко, Горшков, Белкин.

Дима присвистнул на другом конце линии:

– Никки, аппетит приходит во время еды?

– Нужно идти с разных концов. Еще одна тема – офшоры, но тут ты мне вряд ли поможешь. Не уверена, что там вообще можно что-то сделать.

– Я пробью тему с гаджетами. Готовься к большим расходам и суши сухари на всякий случай. Жаль, что исправительные учреждения на нашей родине разделены по половому признаку, – я буду скучать по тебе, если нас повяжут. Когда следишь за кем-то, он, возможно, следит за тобой.

– Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, бездна тоже смотрит в тебя. – Ника сделала паузу. – Это про меня.

Попрощавшись с Димой, она вернулась в офис.

Здесь было прохладно, пол не плавился под ногами, а маленькие жучки чутко слышали каждый звук.

Чтобы бороться с чудовищами, нужно самому стать чудовищем, иначе с ними не справиться.

Она села за стол. Открыла ноутбук.

Ввела пароль из двенадцати символов.

Охота продолжается.

8. У мусорных баков

Когда она вышла из офиса в половине десятого, душный стамбульский вечер встретил ее за порогом.

Черной машины не было в зоне видимости. Мавр сделал свое дело – мавр может уходить, да, мистер Черная майка?

Подъехало такси.

Еще раз оглядевшись по сторонам, она села в машину. День был длинный и плодотворный. Завтра она задаст первые вопросы Мехмету, и эти вопросы ему не понравятся.

Что она чувствует?

Предвкушение. Азарт. Опасность. Ее любимое состояние, ее наркотик, обезболивающее, то, что наполняет смыслами-симулякрами вакуум ее бытия. Чтобы жить с пустотой внутри, нужно чем-то себя занять. Она как акула, которая всегда в движении: остановишься – сразу пойдешь ко дну, в темные воды бездны, поэтому нельзя останавливаться. Вперед, вперед, всегда вперед.

Получится ли у Димы? Смартфон – зеркало человека. Покажи мне свой смартфон, и я скажу, кто ты. Идеальный преступник не будет хранить в телефоне компрометирующие материалы, но люди не идеальны. Они оставляют следы. Они теряют бдительность. Они люди, одним словом.

Оглянувшись, она увидела сзади черный Renault.

Через несколько минут снова оглянулась.

Все тот же черный Renault.

Это ты, Черная майка? Или твой напарник?

На этот раз она не стала останавливаться на Галатском мосту, а вышла на набережной и пошла прежней дорогой.

Город готовился к ночи. Почти все было закрыто, почти никого не было на улицах.

За ней шел Черная майка. Он держался на расстоянии, метрах в сорока от нее, за спинами редких прохожих, но она видела его, а когда не видела – чувствовала. Это было сродни ожиданию удара ножом меж лопаток. С них станется, с Горшковых да Йылмазов, и она не может сказать, что ей не страшно. Страшно. Но страх пробуждает силу. Напитываясь им, демоны требуют большего, и она даст им это, не может не дать, сейчас они главные.

Свернув в узкий переулок, где не было ни души, она прошла около пятидесяти метров и свернула еще раз. Здесь был тупик, темный глухой аппендикс с мусорными баками,