— А то что? — поднял голову, чтобы не смотреть ему в грудь. Вот теперь почувствовал, что мне всего четырнадцать. — Не жаль стараний магистра? В конце концов, она может и сама ответить, что занята, не нуждаясь в твоем заступничестве. Ей будет неприятно, что ее слова некоторые не воспринимают всерьез.

— Не унимался я. Похоже, что единственная развитая часть моего тела — это язык. Ну, хоть что-то.

Атмосфера накалялась. Но смуглая девушка, работающая за соседним столом, молча встала и прошла до двери, напротив той, в которую заглянул я. Постучала, открыла дверь и произнесла:

— Магистр Лужо, вы ожидали прихода студиоза Вопета?

Не знаю, что мадам ответила, но девушка вернулась удивленная.

— Вас ждут, — из-за плеча грубияна произнесла она. Задира обернулся, а я, воспользовавшись его замешательством, просочился в светлый класс, а потом в кабинет.

— Здравствуй, Сидерик. Какие-то трудности?

— Нет, — улыбнулся целительнице. Сегодня она выглядела уставшей. А зеленое платье с белым, кружевным воротником подчеркивало ее бледность. — Просто устал от книг и решил, если ваше предложение о проведении досуга еще в силе, то я готов пропалывать грядки.

Она отложила перо, сцепила пальцы и опустила на них голову.

— А я думала, что уже начались обратные последствия.

— Пока нет. Мадам Пуасси тоже удивлена.

— Ну, пойдем…

Я пропустил мадам первой, следом вышел за нею в класс.

— Мьель, идешь в павильон? — обратилась она к той же смуглой, некрасивой девушке с темными, вьющимися волосами

— Да, магистр, — кивнула та и встала.

— Тогда возьми с собой студиоза Сидерика. Он горит желанием помочь.

Нужно было видеть лица присутствующих.

— Но, Сидерик, чур не сердиться! — пригрозила пальцем магистр. — Мне сожженные травы не сгодятся.

После зайди ко мне. Мьель знает, где я буду.

Мы с остроносой ученицей пошли в павильон. Она шла семеня, иногда оборачиваясь на меня.

— Если любопытно, повернись и посмотри. А то споткнешься и упадешь, — предложил я.

— Больно надо, — пробурчала девушка.

В молчании спустились на первый этаж, обогнули восточную башню по мощеной дорожке и дошли до стеклянного павильона. Едва переступили порог, Мьель нелюбезно бросила:

— Пропалывай здесь!

— А какие вырывать?

— Скажи еще, что ты и сменную одежду не взял! — рассердилась она.

— Не знал, — растерянно развел руками.

— Дурень! — бросила шепотом. — Пойдем.

В небольшом отделении, где стояли садовые инструменты, указала на стопку. — Там чистое. Выбери и иди работать.

Я быстренько нашел подходящие штаны и рубаху, переоделся и подошел к девушке.

— Смотри, видишь листья с желто-малиновой каймой? Это анбикола яркая. Остальное на этой грядке лишнее.

— Понял, — я присел и принялся старательно дергать траву.

Мьель недолго молчала:

— О существовании перчаток и лопатки не знаешь?

— Не-а.

— Держи, — бросила свои. Потом мы в тишине пропалывали сорняки. По-моему получалось неплохо. И Мьель тоже так решила, потому что наконец-то соизволила заговорить: — Ты, правда, у разбойников побывал?

— Угу.

— Страшно было?

— Очень, — не стал врать. — Думал, умру от страха.

— Но как они посмели тронуть мага?

— Забыл у них спросить. Знаешь, как-то не до того было.

— А как сбежал?

— Напугал. Они побежали, я за ними.

— Шутишь?

— Правду говорю.

Потом еще проредили грядку, и только затем, когда стемнело, переоделись и пошли к магистру.

Мьель молчала, но уже не смотрела, как на врага.

Однако переговорить с мадам Лужо не удалось. Как сообщила вернувшаяся из кабинета Мьель, сейчас старшая целительница беседовала с магистром Митаром. Немного расстроенный, я побрел к себе.

Однако мадам Пуасси сообщила, что меня срочно желает видеть магистр Ферендель. А я так надеялся, что этот день завершится хорошо.

Пришлось спешить в северную башню. Недалеко, но сердце трепыхалось в предчувствии неприятностей.

Дойдя до массивной двери с витиеватой табличкой — «Декан погодного факультета», постучался.

От алых шелковых обоев, поражавших яркостью, и тягучего запаха дорогого мужского одеколона я растерялся. Кроме того, в помпезном кабинете магистра все притягивало взгляд, и глаза не знали, на чем остановиться: на бархатных ли занавесях, закрывавших огромное окно, дорогом резном столе из благородной древесины? Я плохо разбирался в роскоши, но резные ножки в виде звериных лап с позолоченными элементами, высокое кресло с затейливой узорной тканью, пушистый светлый ковер, примечательная лампа и книжные шкафы во всю стену кричали о богатстве.

«Тогда какой у директора? — вот честно, не знал бы, что пришел к декану-погоднику, подумал бы, что нахожусь у влиятельного сановника. — У мадам Лужо такой же? Сомневаюсь».

Мой наставник вальяжно сидел в кресле и безмолвно наблюдал, как я верчу головой. Ему нравилась моя растерянность.

— Как твое самочувствие, — наконец поинтересовался он, откинувшись на спинку и сложив ладони на животе.

— Благодарю, магистр Ферендель, лучше.

— Я хотел тебя видеть, поинтересоваться здоровьем, но ты где-то пропадал, — обманчиво расслабленный куратор приподнял кустистую бровь. Я чувствовал, что правда ему не понравится, но лгать такому человеку — себе дороже выйдет.

— В благодарность за исцеление помогал целителям в павильоне, — ответил.

— Какой совестливый, отзывчивый молодой человек! — пафосно воскликнул магистр и вмиг переменился.

— Это ее обязанность! Кем бы ты ни был, как бы к тебе не относилась — возилась бы с тобой, потому что два трупа для академии — слишком! Боится, что Митар копает под ее учеников! — Растянул довольно тонкие губы в злобной ухмылке.

— Почему, — рискнул спросить я, не особо надеясь получить ответ. Но декан все же ответил. Наверно, смаковал неприятности соперницы.

— Умерла одна из ее учениц. Весьма странным способом. На теле ни одной царапины. Подозревают: дело не чисто! — он хрюкнул от удовольствия.

— Ой! Какая жалость! — попытался я изобразить неосведомленность, удивление, в общем, вести себя естественно, но именно моя странная реакция насторожила куратора.

— Сидерик, — Ферендель перегнулся через стол, — я не пойму: ты действительно стал идиотом или отличный лгун?