в школе, хоть и не усваивала ее. С горем пополам получила аттестат. Гораздо позже, когда я встретила своего будущего мужа, он настоял, чтобы я показалась психиатру, и тогда мне выставили диагноз «легкая умственная отсталость». Но я все равно жила обычной жизнью, работала уборщицей, родила троих детей. Муж, хоть и сам инвалид, меня поддерживал и во всем помогал. Денег у нас было немного, но хватало на то, чтобы прокормить себя и детей. Так было до того, как я заболела энцефалитом. Полтора года провела в разных больницах, но, как видите, лечение не от всего помогло. Теперь я с трудом хожу, не могу поднять ведро с водой – падаю, плохо слышу и вижу, и еще приступы… Да, приступы мне мешают больше всего, ведь они могут случиться в любой момент. Я не могу работать, и моя семья осталась без денег. Невролог, у которого я наблюдаюсь, пыталась мне оформить инвалидность уже много раз. Все записано в моей карточке. Но мне отказывают и отказывают… Мне не на что жить… Еще надо покупать разные лекарства, потому что без них приступы становятся более частыми. И тогда врач предложил мне попробовать получить инвалидность по вашей специальности…

Несмотря на то, что психиатрическое отделение не предназначено для подобных пациентов, женщина осталась у нас в целях диагностики. Наблюдали за ней в течение месяца. За этот период ни аффективных, ни поведенческих нарушений мною замечено не было: пациентка скромная, вежливая, ничем себя не проявляла. Эпилептических припадков тоже не случалось, так как с первого дня была назначена соответствующая терапия. Все, что мы получили в сухом остатке, – легкая умственная отсталость без поведенческих и каких бы то ни было других отклонений со стороны психики. И, как вы понимаете, в такой ситуации инвалидность по психиатрии получить невозможно.

Спустя месяц женщину выписали с рекомендацией продолжить подобранную терапию и все же попытаться выбить инвалидность по неврологии.

Мне не нравится слово «выбить», когда дело касается больных людей. С какой стати человек, и без того испытывающий трудности в повседневной жизни, должен что-то «выбивать»?

КОГДА ДЕЛО КАСАЕТСЯ ФИНАНСОВОЙ ПОДДЕРЖКИ, ПАЦИЕНТ ДОЛЖЕН ДОКАЗАТЬ, ЧТО НА САМОМ ДЕЛЕ НУЖДАЕТСЯ В ГОСУДАРСТВЕННОМ ПОСОБИИ.

Порой доказательство дается легко, например, если нарушения очевидны и неоспоримы. Но что делать с психиатрией, и без того субъективной наукой, в сравнении с другими? Само собой, при направлении пациента на медико-социальную экспертизу, мы собираем все возможные подтверждения того, что больной нуждается в группе инвалидности, но наших усилий не всегда оказывается достаточно. Как тогда жить человеку, имеющему нарушения здоровья и лишившемуся возможности работать? Нуждающемуся в приеме дорогостоящих лекарств? Честно говоря, я не знаю ответа, но с прискорбием констатирую: нередки ситуации, что по какой-то причине человеку не удается оформить инвалидность, и на его плечи, помимо прочего, ложатся еще и финансовые проблемы.

Глава 9. Социальная изоляция

Ранее мы с вами поговорили о том, что общество не принимает психически больных, но задумывались ли вы, как сложно людям с психическими расстройствами выстраивать социальные связи?

Боязнь людей, отсутствие элементарных навыков общения, страх быть осмеянным или осужденным, давление общества, стигматизация – все это вносит свой вклад в социальную изоляцию, в которой оказываются многие мои пациенты. А наличие изменений личности и дефекта сами по себе не способствуют стремлению человека общаться.

Всеобщее непонимание и одиночество – вот, с чем сталкиваются психически больные люди. Добавим сюда страдания от симптомов заболевания, дорогостоящую и тяжело переносимую терапию, побочные эффекты от препаратов, часто постепенное ухудшение состояния без шанса на ремиссию. Со всем этим человек по большей части вынужден справляться в одиночку, самостоятельно, без возможности пожаловаться и найти поддержку у близких. Реально ли выдержать подобное? В редких ситуациях – да. В основном же человек постарается найти утешение в чем-то другом или просто покорится болезни и опустит руки.

Такие одинокие люди поступают и ко мне на лечение.

Женщина никогда не имела собственной семьи и детей, близких подруг или хотя бы хороших знакомых, так как заболела шизофренией в довольно раннем возрасте. Она, в силу болезни, не могла полноценно учиться, так как госпитализации в стационар были частыми и затяжными. Шли годы, женщина продолжала жить со своими родителями, не имея кроме них ни одной родственной души. Средства к существованию она также получала от родителей: другого дохода, кроме пособия по инвалидности (да и на него не прожить), у нее не было. В ту госпитализацию она поступила с суицидальной попыткой.

Когда состояние пациентки позволило с ней побеседовать, я аккуратно нащупала причину суицида:

– Так что же все-таки вас привело сначала в реанимацию, а теперь к нам?

– Я хотела умереть… Собрала все таблетки в доме и выпила разом… Дальше пустота… – женщина была сильно ослаблена, с трудом открывала рот, из-за чего ее речь была едва различима на фоне общего шума психиатрического отделения.

– Могу узнать, почему вы решили так поступить?

– Мои родители, – женщина тяжело вздохнула, – они ведь не молодеют… Маме восемьдесят два, папе восемьдесят четыре… Как скоро я останусь совсем одна и без средств к существованию? – в ее глазах блеснули слезы.

И правда, в подобной ситуации сложно рисовать себе радужное будущее. Еще печальнее тот факт, что пациентка хоть и болеет много лет и имеет дефект личности, но прекрасно осознает, что ее ждет впереди.

– Послушайте, я предложу вам выход, но не отказывайтесь сразу, подумайте, – я начала долгий и непростой разговор о психоневрологическом интернате.

Естественно, условия интерната не заменят домашнего уюта и общения с родителями, но хотя бы обеспечат какую-никакую социализацию, не говоря уже об элементарных удобствах.

Немного позже со мной связался отец пациентки и поблагодарил за предложение. Он сообщил, что после выписки дочери они начнут процедуру лишения ее дееспособности и помещения в интернат. Сама пациентка тоже согласилась на проживание в интернате. К счастью, критика к сложившейся ситуации у нее не так выраженно пострадала, как и понимание того, что нет жизни хуже, чем в полном одиночестве.

Глава 10. Анонимность и ее отсутствие

Страх огласки – один из самых серьезных страхов, с которым сталкиваются сохранные пациенты врача-психиатра. Пациент в начале своей борьбы с заболеванием должен сделать выбор: либо я обращаюсь за помощью, но как минимум один человек, помимо меня, будет знать о моем расстройстве, либо я продолжаю молча страдать и терпеть симптомы.

Многие делают выбор в пользу обращения к платным специалистам, ведь бытует мнение (и оно верное), что в платных