дальше? Да, всего сотни лет мне хватило на то, чтобы дойти до подобных мыслей. Слишком много приходилось делать работы, зачищая не только нарушителей из числа нелюди, но и самих церковников, которые почему-то вздумали считать, что они теперь стали королями и нашими правителями.

Я понимал, что потребуется не так много времени, чтобы я остался один. Что, если кто-то решит воспользоваться этим предложением и попробуем меня убить? Да, спорить не буду, силы и умений во мне хоть отбавляй, но постоянно настороже быть не получится.

Подходящий вариант подвернулся в начале шестнадцатого века, когда великолепный и замечательный Папа Римский Александр VI, от чьих похождений уши скручивались даже у меня, умудрился каким-то образом нарушить договор, вздумав шантажировать проживавших неподалеку от Рима мирных фавнов. Ладно, если бы он отстал от них, получив своё заветное золото. Но, нет, он решил избавиться от свидетелей и натравил на них Инквизицию.

Замечательное начало августа 1503 года было. Верхушка Римской Католической Церкви настолько погрязло в нарушениях, что по Договору я мог вырезать всех и спокойно уйти, но этого не требовалось. Несколько десятков несчастных случаев, парочка неприятных и болезненных отравлений, и скончались все, кто мог прочитать лежащий в хранилище Договор и знал полностью его содержимое.

Страница грубо сшитой книги словно сама прыгнула ко мне в руки, когда я подошёл к ней с намерением оторвать её. Нет, я не хотел её уничтожать или как-то переписывать, ни в коем случае. Просто спрятать, чтобы обезопасить самого себя.

Прошла половина тысячелетия и я уверен, что никто из ныне живущих не знает про эти слова. Был, вернее, уверен, до покушения. Что думать сейчас я ещё не решил.

Мое парковочное место около конторы занял чей-то арендованный автомобиль. Вроде и суббота, а парковка забита полностью. Я плюнул и подпёр эту машину. Не просто же так тут висит кирпич с надписью, что эти места только для работников нашего предприятия. Никаких нелегальных знаков, всё очень законно, поверьте.

— Где он? — спросил я, встречаясь глазами с сидевшей за своим местом Алисой.

— У тебя. Я говорила, что не стоит, но он потребовал ключи, — развела она руками.

— Хмм… — многозначительно протянул я. Поверьте, врываться к кому-то в кабинет в его отсутствие — не самый лучший способ завязать знакомство, а уж рассчитывать на содержательную беседу после такого точно не стоит.

Я молча вошёл в свой кабинет, не обращая внимания не человека, который почему-то вздумал копаться в моих бумагах. Ладно, он делает это аккуратно, вроде возвращает все на свои места, так что пусть роется, в этом месте ничего сверхсекретного быть не может.

— Андрей, как я понимаю. Сима…

— Первого имени хватит, — остановил я его. Даже тут у стен есть уши, не надо мне лишней славы и в этом месте.

— Имеете ли вы какое-нибудь отношение к произошедшему? — сразу решил перейти к делу инквизитор, забыв даже представиться. Нет, так дело не пойдет.

— Конечно имею. А как вас звать-величать? — сыронизировал я.

Ровно шесть минут и пятьдесят девять секунд я мог бы не отвечать на этот вопрос, после чего вступал бы в силу Договор. Он сильно ограничил власть Инквизиции, но наделил их очень большими возможностями, если это касалось расследования дела, связанного со смертями кого-то с церковным саном. Играться мне было лень, да и дел куча, так что лучше полностью отвечать на его вопросы.

— Вот как, очень интересно, — подобрался следователь, бросив на меня странный взгляд. — Я — Лукреций. Верховный инквизитор первого ранга. И какое же вы имеете отношение к взрывам?

Хмм… Из новеньких, видимо, не помню никого с такими именами. Надо будет взять досье у Моу, глянуть, что изменилось за последние тридцать лет.

— Я — жертва, которую пытались убить, — «признался» я.

Нет, не подумайте, мне нет смысла с ним играть, просто есть вещи, которые я не совсем понимаю. Из далёкой Италии к нам прилетает инквизитор, который в первый раз в жизни посещает Россию и Москву в частности, уж такое я могу прочитать по ауре. Что он может тут расследовать, если не знает менталитета, местности, людей… И ещё перечень в добрую сотню пунктов?

— Давайте серьезно, — перешёл он на итальянский, полностью расслабившись и открывшись мне. Ого, новые методы ведения дел? — Я понимаю, как вы ко всем нам относитесь, но, поверьте, я не хочу обвинять тех, кто может быть невиновен. Мне, как и вам, надо найти убийцу и покарать его. Буду очень признателен, если вы мне поможете, — с активной жестикуляцией, что свойственно всем представителям Италии, сказал он.

«Не врет, даже прочитать себя даёт, но мне это бесполезно».

— Осваивайтесь. У меня есть несколько вариантов, но они больше связаны с тем, что убить пытались конкретно меня. Могу ошибаться, а вы куда больше вхожи к нашим церковникам, чем я, хотя и дымиться на пороге церквей и храмов не начну, — улыбнулся я, показывая, что шучу.

— Хорошо, тогда я займусь именно этим. Будем держать друг друга в курсе, идёт?

— Да, — ответил я, ничуть не покривив душой. Чем быстрее всё выяснится, тем проще будет мне самому. Если окажется, что целью были именно наши монахи, то я лишь пожурю свою паранойю, да и то не сильно, а вот если главной задачей было моё устранение… Что ж, есть вариант, что придётся вспомнить своё старое прозвище и зачистить наглецов до седьмого колена.

— Он хоть… — начала было Алиса, но потом смолкла, удивленно смотря на довольного итальянца, который вышел из кабинета за мной.

Мы пожали руки и разошлись. Я отправился к машине, где у меня продолжал спать котёнок, он — к моему начальнику, чтобы обговаривать варианты сотрудничества.

Как-то наставлять секретаршу точно не надо, Алиса отлично знает, что мне надо сообщать о всём, способном меня заинтересовать, так что этот маленький агент будет исправно снабжать меня информацией, а мне же осталось посетить пять точек…

К предпоследней я подъезжал в странном расположении духа. Вроде как все остальные невиновны. Получается, что я или ошибся, или копаю не в том направлении, потому что целью были именно Вениамин и Александр.

Старый бар на окраине города практически не изменился с тех пор, как я в первый раз сюда умудрился зайти.

За стойкой стоял всё тот же невысокий гном. В последний раз, когда я его тут видел, он был куда более моложе, его волосы не тронула седина и про морщины под глазами и на лбу он даже не думал.

— Хей, Андрей, решил посетить старика? Чего раньше не показывался? — внезапно радостно спросил он, выбираясь из своего места и вполне искренне меня обнимая.

«Не мог же я ошибиться, меня точно привело сюда. Да и последняя наша встреча была не особо дружеской».

— Я думал, что ты продолжаешь меня ненавидеть, — сказал я, похлопывая по спине того, кого раньше звал другом. Для меня прошло совсем немного времени, для него — практически целая жизнь.

— Ты не приходил только из-за этого? С ума сойти. Поверь, я стал не только старше, но и куда мудрее. Давно понял и осознал, что моя просьба — полный бред, хотя тогда хотелось думать иначе, — слегка пригорюнился он, но потом вновь воспрянул духом, рассказывая, что у него происходило за все эти годы.

Меня же опять потянуло в воспоминания. Слишком часто за последнее время это происходит, но, что поделать, такие деньки…

Девяносто лет назад я стоял практически на этом же месте. Молодой гном, который чуть ли не вырос у меня на глазах из-за моей дружбы с его родителями гневно кричал на меня, обвиняя в том, что я предатель и не хочу помочь его семье.

Как объяснить слепому от рождения, как выглядит красный цвет? Никак. Так и тут. Что я мог сказать гному, который просил продлить жизнь его родителям? Рассказать о тех четырех случаях, когда я это делал, не забыв добавить, что произошло в конце? Пояснить, что смерть для них — вовсе не конец существования, а лишь новое начало? Послушал бы меня двадцатилетний парень, считающий, что я его предал?

А ведь его родители не просили об этом. Возраст, наверное. Не знаю, как, но некоторым смертным удаётся уходить из жизни с улыбкой на лице, понимая, что они сделали все правильно, а теперь можно уйти и на покой. Тем более, когда они в курсе от меня, что их ждёт