И снова антимагические цепи на руках и ногах. Снова по холоду в лёгкой одежде. Босиком.

Стоило Дину покинуть Ведьму, как кошмар вернулся. И если тогда, в плену у Бовена, она плохо осознавала себя, то теперь её душу переполняли чувства, сознание оставалось ясным.

В её версию происходящего никто не поверит. Ведьма немая чужачка, с ней не станут церемониться. Любовница Дина не поскупится на обвинения.

В камере было чуть теплее и безветренно, но всё равно не получалось унять озноб. Замёрзшие ступни болели так, словно в них переломали каждую косточку. Как бы не загангренили.

Ведьму усадили на шаткий стул и стали допрашивать. На допрос явился сам Бортус Бим, управляющий тюрьмой. Он чувствовал свою причастность к происходящему, так как ещё вчера сам дал Дину разрешение на магический допрос Паршуты, Ведьминой предполагаемой сестры.

К слову, этой ночью Паршута сбежала со стражником. Просочилась, гадюка, сквозь тюремные прутья.

Как и в прошлый раз, дурака-предателя, выпустившего её, поймали и казнили, а вот девке повезло: скрылась, зараза, как в воду канула.

Так и так не судьба была Дину допросить гадину.

Бортус Бим пребывал в дурном расположении духа, у него чертовски болела голова с похмелья, а тут ещё такие новости.

Бегство паршивой девки — это позор для репутации тюрьмы. А вот змея, опрометчиво пригретая самим Дином, — нонсенс!

Увы, все ошибаются. И даже такие прожжённые маги, как Дин.

Однако бить немую Ведьму Бортус остерегался. Мало ли… Сейчас она смотрит своими щенячьими глазами, а через минуту озвереет и порвёт цепи. Все бабы — актрисы. А ведьмы — лучшие из них.

— В пыточную мерзавку! — скомандовал он. — И хоть шкуру с неё спускайте, но чтобы заговорила!

Глава 6

Ведьма вздрогнула всем телом. В книгах по истории она читала, что пытают только тех, кого собираются казнить. Сознание подкинуло эту истину откуда-то из глубин памяти.

Душа замерла от страха.

Неужели это конец? Зачем ей дана была вторая жизнь? Зачем Дин её спас?

Заключённую повели по коридору, подталкивая в спину концом копья для скорости. Но как можно идти быстрее, когда на ногах кандалы, да и ступни околели и болят так, словно уже пережили пытку?

Упираться бессмысленно.

Но нутро Ведьмы буквально кричало, что нужно скорее что-то придумать! Бежать! Драться! Выцарапывать свою свободу! Любой ценой!

Наверное, так себя чувствует каждый заключённый перед казнью.

При виде камеры пыток Ведьма едва устояла на ногах.

В нос ударил стойкий запах крови и нечистот. Пыточные приспособления и инструменты ещё не успели привести в порядок после предыдущего несчастного. Или их не чистят вообще?

Да уж. После того как тебе выпустят кишки, будешь мечтать лишь о скорой смерти.

Неужели и её всё это ждёт?

Ведьму подвели к чану с водой и без лишних церемоний окунули туда головой. Чтобы знала, что её сюда привели не на экскурсию.

— Кому ты служишь, ведьма? — спросил тюремщик.

Она мотнула головой, насколько позволяла держащая её за волосы на затылке рука палача.

Тюремщики осыпали её ругательствами, отвешивали тумаки, топили до потери сознания, но она не проронила ни слова.

Еле живую Ведьму привязали к дыбе и хотели было продолжить истязание, но им не дали.

Творилось что-то невообразимое и прямо-таки фонящее чудовищно сильной магией. Деревянные предметы с жутким скрипом начали скручиваться и превращаться в живые лианы, а каменные стены осыпались в песок.

Тюремщики пытались бежать кто куда, но всё глубже и глубже увязали в песке.

Кандалы на руках и ногах Ведьмы превратились в ржавые хлопья и опали вниз, освобождая пленницу.

Ведьма, сверкая горящими изумрудным огнём глазами, взмыла в воздух и исчезла. Больше её никто не видел.

Взбудораженные жители городка стеклись посмотреть, как тюрьма превратилась в гору песка, похоронив под собой преступников и тех, кто там работал. На вершине горы, несмотря на холод, выросло мощное раскидистое дерево невероятных размеров с ярко алыми листьями в форме сердца.

Бортус Бим, отлучившийся с работы, чтобы пополнить запасы выпивки, от шока сел посреди каменной мостовой, откупорил свежекупленную бутылку рома и отхлебнул.

В один день город лишился всех боевых магов и единственной тюрьмы.

* * *

Ведьма очнулась от магического наваждения в лесу, на снежной перине. Вдалеке слышался лай собак, значит, она всё ещё рядом с городом.

Как она здесь очутилась, вспоминалось с трудом, а внутренний голос подсказал, что времени на размышления нет.

Радовало, что руки и ноги чудесным образом освободились от пут, а боль от переохлаждения прошла. В который раз её спасла магия.

О расплате за своё спасение думать не хотелось.

Ведьма побрела вглубь леса в надежде скрыться, но собачий лай всё приближался.

Она побежала, не замечая впивающихся в ступни веток и сучьев, но вскоре вместе с лаем собак послышалось ржание коней. Это городская стража устроила погоню за Ведьмой.

Если догонят — убьют. Теперь уж точно не пощадят. Но как скрыться от конного отряда? До лихолесья ещё очень далеко, тут лес редкий, весь исхоженный, а сил бежать уже не осталось.

Ведьма оглянулась, и волна ужаса прошла по её телу: за спиной виднеются красные шлемы стражников, а псы вот-вот догонят её и раздерут на части.

В груди заболело от нехватки воздуха. Ноги предательски дрожали и подкашивались, но Ведьма, не щадя сил, гнала себя вперёд.

Не вовремя попавшийся на пути поваленный ствол дерева, припорошенный снегом, довершил исход бегства: Ведьма плашмя упала на землю, а тело, оказавшись в горизонтальном положении, перестало слушаться. Мышцы словно превратились в свинец: тяжёлые и неподвижные.

Вдруг из-под снега поползли корни и обвились вокруг ног, рук и туловища беглянки. К моменту, когда псы настигли Ведьму, она уже скрылась под землёй и плотным слоем корней. Собаки рыли снег, пытались рвать коренья зубами, царапали когтями мёрзлую землю, но бесполезно.

* * *

На этот раз Ведьма пришла в себя на соломенной лежанке, в тепле. Где-то рядом потрескивали дрова в печке. Свет от пламени едва доставал до тёмных стен комнатушки.

— В укрытии ты, — неизвестно откуда прозвучал женский голос.

Ведьма хотела было спросить, где она, но вдруг осознала, что уже получила ответ на свой вопрос.

Как-то сразу стало спокойнее на душе. Такое странное и почти забытое чувство умиротворения. Безопасность.

А ещё… Она не проронила ни звука, но откуда-то знала: голос вернулся. Больше нет той сковывающей немоты и неловкости.

— Кто вы и зачем вам я? — задала она вопрос.

— Часть меня когда-то была той, что нарекла