Я качала Мирона и прижимала его к себе, по стеночке отодвигаясь в сторону лестницы.

Господи, Данил то не за что получал все равно. Вот по логике он вообще не причём.

Черт…

Позвоню утром, буду извиняться.

Как же по-дурацки вышло.

Мирон уже не кричал, а раскрыв рот, старался углядеть чем там отец и крестный занимались.

— Не смотри, родной, — тихо попросила я, поднимаясь по лестнице.

— Но папа… Папа! — вздыхал Мирон и сминал пальчиками мне кофту. — А лёля? Чего они там делают?

— Играют, родной, — сказала я сквозь сдавленное спазмом горло. — А у тебя животик не болит больше? В туалет не хочешь?

Мирон никуда не хотел и спустя томительные пятнадцать минут внизу все затихло. Мирон просил то сказку, то порисовать ему на спине, то включить проектор. Я как в бреду все это делала. Сердце болело за сына, которому нездоровилось буквально пару часов назад, а нервы натягивались из-за мужа.

Спустя полчаса Герман не выдержал и приоткрыл дверь детской. Его тяжёлый взгляд прошёлся по мне. Мирон только уснул, и я приложила палец к губам. Герман кивнул головой на коридор. Я тихонько встала, подняла свою сумку, вышла.

Муж не стал меня дожидаться, а прошёл в спальню. Я вспомнила какой бардак оставила и чемодан с вещами в гардеробной!

Черт!

Если он сейчас обо всем догадается, то у меня ничего не получится. Я не смогу никак выиграть время и хотя бы немного финансов для нашей с сыном жизни.

Я на носочках побежала за мужем и, обогнув его, первая шмыгнула в дверь. Вытащила мобильник из сумки, ту закинула в гардероб, прикрыла дверь, затолкала ногой коробку с детскими фото под кровать и обернулась к мужу.

Герман прикрыл за собой дверь, сложил руки на груди и зыркнул на меня исподлобья. Я вскинула брови и, сработав на опережение, спросила:

— Что у вас с Даней произошло? — я присела на край кровати и посмотрела на мужа снизу вверх. Герман при имени своего друга чуть ли не побагровел, венка на виске набухла и стала пульсировать.

— За любовника своего переживаешь? — с такой ненавистью спросил муж, что меня захлестнуло ею тоже. Я тяжело задышала, не понимая насколько надо быть лицемерным, чтобы упрекать меня в том в чем виноват сам. Но взяв себя в руки, я склонила голову к плечу и произнесла:

— Не понимаю о чем ты…

— Не ври мне! — резко приблизился к кровати Герман и навалился на меня, прижимая своим весом к постели. Муж оседлал меня, уперевшись коленями в кровать, а подбородок поймал пальцами. Он заставлял меня смотреть ему в глаза. — Кому ты писала?

Я смотрела в голубые глаза мужа, где блестела всеми оттенками серебра холодная злая ярость. Я чувствовала ее всем своим телом, которое как будто иголочками кололи. Я все это понимала, но тем не менее выдала медленно:

— Я не понимаю о чем ты говоришь…

Контраст моего спокойного голоса и полного подчинения мужу сыграли с Германом злую шутку, и от отпрянул. Убрал руки с моего лица и слез с меня. Я села на постели и обняла себя руками.

«Крис никогда такого не сделает».

Да все бы я для него сделала. Все. И немного больше. Но он же занят. У него заказчики, встречи, а домашняя жена, которая весь первый год с рождения сына спала по пару часов, его утомляла своими просьбами.

— Кому ты написала сообщение? — сурово спросил Герман, сжав пальцы у меня на запястье и вынуждая повернуться к нему лицом. — Кому? Ты мне изменяешь, да? Нашла какого-нибудь лошка с влажными мечтами, да?

Германа аж трясло от собственных слов.

— Я никого не нашла! — громче чем следовало сказала я и дёрнула на себя руку. Герман тут же ее разжал, и я сама себя ударила по груди. Всхлипнула, замаскировав этим свои слёзы от его измены.

— А кому ты оправила сообщение, которое по ошибке пришло ко мне? — Герман положил ладонь мне на затылок и притянул к себе. Я ощущала губами его тяжёлое горячее дыхание с ароматом алкоголя.

— Ты не в себе… — заикнувшись, произнесла я. — Убери руки.

— Телефон свой дай сюда… — холодно сказал Герман, ловя мой взгляд. Я поджала губы. И качнула головой. — Телефон быстро!

Герман зарычал и снова опрокинул меня на кровать. Навалился сверху, проходясь горячими руками по мне и ища в карманах домашнего платья мобильный. Его пальцы жалили кожу и задирали ткань.

— Телефон дай сюда свой! — прорычал мне в губы Герман пока я дёргалась и выворачивалась из-под него. У меня перед глазами словно все затянуло красной пеленой. Я хотела уже, если что, мужа укусить, но мне пришла идея получше.

Я вывернулась из-под Германа, поймала его руки своими и, глядя в глаза, медленно произнесла:

— Хочешь мой телефон? Тогда отдай мне сначала свой. Все по-честному.

Глава 7

— Что? — надменно уточнил Герман. — Ты сейчас что сказала?

Германа даже затрясло, а я поджав губы и насупившись, коротко выдохнула:

— Хочешь залезть в мои переписки, дай мне свои почитать…

Герман отшатнулся и встал с постели. Вскинул бровь. Приподнял подбородок. Сложил руки на груди.

— То есть это ты шлешь любовникам…

— Каким любовникам? — перебила я и тоже встала с кровати, на которую мне противно даже было смотреть. Вдруг он ее приводил в наш дом? Вдруг на моей постели? — Я никому ничего не писала. Это ты сорвался и уехал не пойми куда!

Герман взмахнул рукой и поймал меня за подбородок.

— Я поехал на работу, но вернулся с половины пути потому что мне пришло от тебя сообщение… — холодно сказал муж, а я дернула головой, вырываясь из его рук.

— Я ничего не писала. Но ты меня сейчас заставляешь сомневаться в твоей честности. Почему не дашь свой телефон? Что ты скрываешь?

Я наступала на мужа и приблизившись вплотную вскинула на него глаза.

— Мне нечего скрывать… — стоял на своём Герман. — Это ты почему-то упираешься…

— Хочешь мой мобильный? — спросила я и подняла телефон. Взмахнула им перед лицом мужа. — Дай мне свой. Если ты мне не доверяешь, то и я имею на это право.

Герман молчал. Стиснув зубы, молчал и на его шее проступили все вены.

— Имеешь, и я тебе все покажу. Ночью… — без тени улыбки заметил муж, а меня всю передернуло. Мурашки проступили на коже. Если Герман сейчас говорил о постели… — Только ты ведь опять сбежишь под предлогом проверить как там Мирон. Да? Давай беги, Крис. Прячься.