Голос в трубке отчеканил:

— Джордж Карпер.

В ушах Стэнвуда раздался сухой щелчок трубки, которуюбросили на рычаг, но прошло не меньше минуты, прежде чем сам он сумел унятьдрожь в руках, чтобы найти в себе силы опустить трубку. Ноги его стали ватными.

Джорджу Карперу только-только перевалило за пятьдесят. Кожана его лице была совершенно гладкой, без единой морщинки. Волосы его, хоть итронутые кое-где сединой, все еще были темными, густыми и вьющимися. Его глазабыли серо-стальными, чуть выпуклыми, губы кривились в добродушной улыбке, атакой фигурой, как у него, мог бы гордится и более молодой человек: он был нитолстый, ни тонкий, широкоплечий и длинноногий, с узкими бедрами и великолепнойгрудной клеткой. Костюм сидел на нем превосходно.

Только небольшая складка у рта намекала, что этому человекусвойственна жестокость, да иногда глаза его застывали, как будто в голове унего работал невидимый маленький компьютер, просчитывая всякую, пустьнезначительную, выгоду от ведущегося разговора.

Когда Стэнвуд пришел в клуб, Карпер уже ждал в кабинете. Онбросил беглый взгляд на лицо Стэнвуда, и в его глазах возникло одобрительноевыражение. Взгляд был мимолетный, но Стэнвуд понял, что Карперу вполне хватилоего, чтобы понять, что он не ошибся в своем выборе и Стэнвуд — именно тотчеловек, который ему нужен. Его, фигурально выражаясь, оценили, проштемпелевалии повесили на шею ярлычок с ценой.

— Присаживайтесь, Стэнвуд. Это я хотел поговорить свами.

Стэнвуд уселся и взглянул через стол на Карпера, но судивлением отметил, что, едва взглянув на своего собеседника, был вынужденотвести взгляд в сторону.

Этот единственный факт значил для Стэнвуда больше, чемпредварительный таинственный разговор. Он был теперь уверен, что Карпер знает,или, по меньшей мере, подозревает его, а поэтому Стэнвуд не смог бы смотретьему прямо в глаза даже ради спасения своей жизни. То, что он был вынужденотвести взгляд, случилось с ним в первый раз в жизни.

Карперу, по всей видимости, не терпелось начать разговор.Как только на столе появился суп и официант ушел, опустив за собой портьеру, онповернулся к Стэнвуду:

— Мне нужна от вас информация, Стэнвуд! Тот нешелохнулся.

Карпер предложил очень тихо:

— Вы тоже не останетесь внакладе — сумма вашеговознаграждения должна приятно удивить вас. А может быть, вам помогут выгоднопустить в оборот некоторую сумму наличными — ведь у вас есть теперь небольшаясумма денег?

Стэнвуд почувствовал, как сердце ёкнуло у него в груди ипокатилось куда-то, а краска отхлынула от лица. Нечеловеческим усилием воли онстарался удержать маску спокойствия на лице. Поднеся ко рту стакан с водой, такчтобы можно было сделать глоток, если голос подведет его, он спросил:

— Чего вы хотите? Карпер улыбнулся:

— Того, что я могу получить только от вас. И никто неузнает об этом. В наше соглашение будут посвящены только двое: вы и я.

— Я не сделаю ничего такого, что могло бы повредитьинтересам моего патрона, — высокопарно заявил Стэнвуд.

— Ну конечно, ну конечно, — заулыбался Карпер. Обамолчали, ожидая, пока официант расставит на столе блюда. Карпер был рад, что заэто время Стэнвуд сможет подумать над его словами.

Наступившая тишина неприятно действовала на нервы Стэнвуда.Он едва прикоснулся к заказанному им, затем вдруг резко отодвинул тарелку испросил:

— Ну так все-таки, что вам нужно? — Голос егозвучал достаточно твердо, однако то, что он в это время прикуривал сигарету отзажигалки, дало ему возможность не смотреть Карперу в глаза, пока он говорил.

— Я хочу знать все об этой нефтяной афере в Петри, вседо мельчайших подробностей, — объяснил Карпер.

— Но это невозможно, — запротестовал Стэнвуд.

— “Невозможно”, — мягко сказал Карпер, — этосовершенно определенное слово, и звучит оно обычно в конце.

Стэнвуд слегка вздрогнул.

— Нет такой вещи, которая была бы невозможна, —продолжал Карпер.

Снова между ними повисло молчание.

— Давайте забудем слово “невозможно”, — вкрадчивосказал Карпер?

— Давайте взглянем на это дело с другой позиции. Все вмире имеет свою цену. Иногда какая-нибудь вещь, которую вы непременно хотите,является настолько ценной, что никакая сумма денег не кажется достойной. И вотв этих-то редких случаях мы употребляем слово “невозможно”. А вообще, вбольшинстве случаев вопрос только в цене.

— В цене? — переспросил Стэнвуд.

— Совершенно верно.

— Боюсь, что я не совсем понимаю вас, — заявилСтэнвуд, уже прекрасно понимая, о чем пойдет речь.

Какое-то мгновение Карпер размышлял, потом неторопливоначал:

— Один мой друг, которого я, кажется, уже упоминал вовремя нашего с вами телефонного разговора, — студент, специализирующийсяна психологии азартных игр. Он как-то говорил мне, что может совершенно точноопределить, почему человек играет: просто ли ради удовольствия или потому, чторассчитывает выиграть, а быть может, потому, что он просто несчастлив…Интересное наблюдение, вам не кажется? Ведь все мы в большей или меньшейстепени игроки… Я достаточно честен, чтобы признать, что нуждаюсь в этойинформации настолько, что готов рисковать, но рисковать тоже нужно с умом инаверняка. Это примерно все, что я намеревался вам сказать.

Внезапно Стэнвуд поднял голову, и его глаза встретились сглазами Карпера.

— Сколько? — спросил он внезапно севшим голосом.

— Пять тысяч.

— Но это смехотворно мало.

Карпер не отводил от него своих неприятных неморгающих глаз,как бы подчиняя себе его волю.

— Вы можете во много раз увеличить эту сумму закарточным столом.

Стэнвуд покачал головой.

— Нет, уж если продаваться, так по крайней мереполучить что-то стоящее за это.

— И сколько вы хотите?

— Восемнадцать тысяч.

— Это совершенно невозможно, — твердо заявилКарпер.

Внезапно Стэнвуд осознал, что он может спокойно выдерживатьвзгляд отвратительных глаз Карпера. Уже более спокойно он сказал:

— Карпер, не принимайте меня за полного дурака. Пускайя слабовольный человек, тряпка, но я не болван и не бессловесная скотина. Такаяинформация может принести вам кучу денег.

— Ну уж и кучу?

Стэнвуд поднялся из-за стола и потянулся за своей шляпой.

— Чудесно, пусть будет так, — без обиды сказалон. — Большое спасибо за обед. Не забудьте заплатить за него.