Как правило, большинство авторов часто (чаще, чем им самимхотелось бы признать) попадают под влияние выдающихся личностей, встречающихсяна их жизненном пути. Так, два года назад я познакомился в Новом Орлеане сзабавным стариком. Он передвигался какими-то прыжками, словно упругий резиновыймячик. Глаза его сверкали от возбуждения, а белоснежные волосы разметались поплечам, как грива. Его звали Вуд Уайтселл.

Для кого-то из нас главное в жизни — это власть, для другого— деньги, для третьего — положение в обществе. Все это мало интересовалоУайтселла; он наслаждался жизнью особым образом, делая замечательные фото,которые часто обнажали истинную сущность тех, кого он фотографировал.

Деньги для него ничего не значили: мог послать к чертулучшего заказчика, если тот осмеливался задеть его профессиональную гордость.Всегда находился в процессе проведения какого-либо эксперимента, что заставлялоего буквально захлебываться от восторга. Метался по своей студии, подпрыгиваяна коротеньких ножках, стараясь переделать как можно больше дел за те ничтожныедвадцать четыре часа, из которых состоят сутки. Питался нерегулярно, просто былслишком занят. Когда вдруг осознавал, что голоден, то чаще всего простоперебегал через дорогу в “Бурбон-Хаус”, проглатывал кусок пирога, торопливозапивая его чашкой кофе, и бегом возвращался к себе. Когда нужно было особоеосвещение, устраивал подсветку с помощью какого-нибудь листа жести и добивалсянужного эффекта. Студия была заполнена его собственными изобретениями, которыебыли ничуть не хуже дорогих инструментов. Для меня он такая же личность, как иГрэмпс Виггинс, тем более что у них много общего. Я и сам не в состоянииответить, в какой степени Уайтселл — прототип Виггинса. Сейчас могу сказатьтолько одно: после того, как я провел зиму в Новом Орлеане и хорошо узнал ВудаУайтселла, Грэмпс Виггинс прочно вошел в мое сознание и прямо-таки просился набумагу. Как только я начал писать о Грэмпсе, я понял, до чего же он напоминаетмне Вуда Уайтселла.

Не знаю, сколько Уайтселлу было в то время лет, но онпостоянно кипел неподвластным годам энтузиазмом, был переполнен желаниемдостичь в своем мастерстве каких-то невиданных вершин, а ярко выраженныйиндивидуализм заставлял его взрываться, подобно пороховой бочке, стоило лишьчуть-чуть задеть самолюбие.

Подобно Грэмпсу Виггинсу, он воспринимал жизнь не так полно,как это свойственно более молодым людям, но одно присущее им обоим качествопросто бросалось в глаза: пока они живут, жизнь в них кипит. И так до самойсмерти.

Написав эту книгу, я надеюсь отдать должное Буду Уайтселлу,а также… но, нет, мой Грэмпс Виггинс не позволит мне сказать ничего такого, чтобы задело его индивидуальность.

Эрл Стэнли Гарднер

Джейн Грейвен, секретарь Ральфа Дж. Прессмана, присела натуалетный столик, критически рассматривая свое отражение в зеркале. Сегодня унее выдался тяжелый день. В середине дня Ральф Прессман неожиданно исчез изофиса и не позаботился объяснить ей, куда он собрался. В последнее время ондовольно часто так поступал. А Джейн Грейвен оставалась одна лицом к лицу стысячей и одной неразрешимой проблемой и без малейшего понятия, где искатьшефа, когда он вернется или хотя бы как с ним связаться.

Но даже теперь, каким бы утомительным со своими новымипривычками не был ее босс, он не причинял ей столько беспокойства, сколько этоделала его жена. Софи Прессман чрезвычайно осложняла жизнь сотрудников своегомужа, и сейчас, глядя в зеркало на свое лицо, Джейн Грейвен с неудовольствиемзамечала на нем легкие морщинки — следы беспокойства и раздражения, которыхраньше не было.

Зазвонил телефон.

Джейн вздрогнула и взглянула на часы. Было околоодиннадцати. Она немного помедлила, потом сняла трубку и сказала:

— Хэлло!

На другом конце ответил женский голос:

— Междугородный разговор, вызывают мисс Джейн Грейвен.Вы у телефона?

— Да, — ответила Джейн. — Кто говорит?

— Вызов из города Петри, Калифорния. Не вешайте трубку,пожалуйста… Соединяю, с вас шестьдесят пенсов.

Джейн услышала в трубке звяканье монеток, и девичий голоспроизнес:

— Можете говорить!

— Я слушаю! — повторила Джейн.

Ответа не было. В трубке царила мертвая тишина. Сновараздался голос телефонистки:

— Подождите минуту, пожалуйста!

Спустя какое-то время ее удивленный голос произнес:

— Извините, но тот, кто заказывал разговор, почему-топовесил трубку. Телефон на том конце не отвечает. Звонили из телефона-автоматав отеле “Петри”.

— А он назвался? — спросила Джейн.

— Да, конечно. Он назвал свое имя: Ральф Прессман.

Целый час после этого звонка Джейн не отходила от телефона,надеясь, что Прессман перезвонит. Так и не дождавшись звонка, она погасила свети отправилась спать.

А там, в Петри, человек, хотевший поговорить с Джейн,торопливо повесил трубку, заметив в коридоре знакомое лицо. Заговорить с Джейнон не рискнул. Торопливо покинув отель, он отъехал на несколько миль от городаи снял комнату в каком-то жалком, Богом забытом мотеле, где и провел одну изсамых спокойных в этом месяце ночей.

Джордж Карпер свято верил в то, что каждого человека можнокупить, если знать цену; другое дело, что эту цену он принципиально не платил.Он всегда выжидал, чтобы заполучить нужного ему человека путем какой-то сделки.

В этот день, хотя на часах уже было четверть двенадцатого,Джордж Карпер еще сидел за письменным столом. Перед ним на столе лежала папкасообщений, а точнее, целое досье на Харви Л. Стэнвуда, бухгалтера, финансовогоагента и, вообще говоря, правую руку Ральфа Прессмана.

Это досье собиралось в течение последних трех месяцев. Оностоило довольно дорого, но зато в нем были упомянуты малейшие детали жизни идеятельности Стэнвуда.

Карпера, собственно, интересовал не Стэнвуд лично, а тасфера деятельности Прессмана, связанная с добычей нефти, которая и заставилаего отправится в Петри, округ Санта-Дельбарра, в сотне миль от побережья.

Закуривая сигару, Карпер бросил мельком взгляд на часы.Одиннадцать пятнадцать. Для Карпера было обычным делом засиживаться за деламидо трех-четырех часов утра, размышляя, строя планы и обдумывая козни противсвоих врагов. Хладнокровный, рассудительный реалист, Карпер замышлял только то,что было выполнимо. Он был практичный человек: то, что было нереально, его неустраивало.

Но теперь тем не менее Прессман держал Карпера в тисках — ивесьма крепко. Хотелось бы ему знать, что задумал Прессман.