немного подышал, успокаиваясь. Следующий вопрос был «Откуда ты тут взялся?», но Рудо меня опередил.

— Если идти налегке, да еще сесть на корабль и проплыть вдоль берега, можно оказаться в Таэне даже быстрее, чем если ехать верхом и большим отрядом. Но я городе недавно. И у меня для вас есть несколько вестей.

— Выкладывай, — велел я.

Сперат, как и Ланс, давно поняли что я веду беседу с кем-то, скрытым в темноте повозки. Но, повинуясь моим едва заметным успокаивающим жестам, не вмешивались. Плохо то, что кроме них, это понимало все больше и больше народу вокруг. Что поделать, я довольно притягателен для чужих взглядов.

— Не тут. Не сейчас. Идите к северному входу в лагерь. Там будут двое, один слепой старик, один глухой пацан. Они будут играть на арфе, не пропустите. Пригласите их в свою палатку и выгоните всех лишних. Будем говорить через них.

Я некоторое время помолчал, переваривая услышанное. Магн внутри меня как коленвал ворочался, не желая подчиняться указанием простолюдина. Но я молча спрыгнул с повозки и пошел исполнять.

Через полчаса колоритная парочка уличных певцов сидела у меня в палатке и пока старший довольно мелодично бренькал на том, в чем с трудом, но можно было узнать арфу, младшенький гремел трещоткой и одновременно строчил мне шифровки.

Как-то я говорил с Гвеной по поводу шифров. Это был короткий разговор — я опасался сболтнуть что-то лишнее, проявив себя как попаданец. Разве что упомянул, что можно взять книгу и шифровать сообщения с помощью неё. Номер страницы, номер строчки, номер слова в строчке. Гвена тогда с присущей ей язвительности подняла идею наспех — расшифровывать слишком долго и слишком палевно. В принципе, я согласен — наверное, пришлось бы сидеть полдня с книгой, чтобы половину страницы рукописного текста расшифровать. При этому на каждую букву куча цифр — сама шифровка будет слишком большой.

Как оказалось, это все же натолкнуло Гвену на идею. И она умело встроила её в уже имеющиеся у нее ресурсы. У бродячих певцов нередко были трещетки — соединенные веревкой деревянные таблички. На которых, тоже довольно часто записывали песни. Но редко — местные бродячие музыканты знали свои репертуары наизусть. Гвена способ записи песен привела в один формат. А потом начала записывать условными значками буквы и целые слова. По двум-трем нотам певец вспоминал песню, и благодаря сложности местной поэзии, благодаря паре условных обозначений тут же определял нужное слово. Или букву. Шифровальные книги были у них в голове. Дело шло куда быстрей. Научить их всех читать было труднее — но с певцами часто путешествовали молодые ученики. Гвена выкупила несколько сирот сообразительнее, обучила грамоте — и результат я видел перед собой.

Полдня я читал письма с обрывков исписанных молодым писцом бумажек. — несмотря на некоторые помарки и описки, в общем смысл улавливался. Первым я прочел обстоятельный от Вокулы. В конце он меня коротко поздравил, не уточнив, с чем. но эта интрига длилась недолго — из короткого сообщения от жены я узнал, что стал отцом мальчика по имени…

— Что это за слово? — спросил я у писца. Сперат сторожил у входа, но я все равно спросил вполголоса.

— Это… Имя… Для краткости мы не записываем некоторые буквы, обычно согласные… — зачастил писец. — Вот эта буква «В», это точно «И», она стоит вначале… В конце «н»…

— Ивэйн, блять, — понял я. Поскрипел зубами и махнул писцу руками — Продолжай.

Он отполз к невозмутимому певцу, раскрыл перед ним нужную табличку на трещетке и тот продолжил тихонько нашептывать ему следующее письмо.

Я последнее время слишком быстро прихожу в ярость. Скорее всего, это просто от общего накопившегося раздражения. Поэтому я начал глубоко дышать, чтобы успокоиться. Имена детей мы с Адель не обсуждали. Вернее, она ловко меня от этого отодвинула. «Вы мой господин и муж, я верна вам во всем и исполню бое ваше слово. Я прошу лишь о малом одолжении, пусть я дам имена тем, кто выйдет из моего чрева» — сказала Адель. И я согласился. Но мне в голову не пришло, что она назовет моего сына именем её неудавшегося воздыхателя.

Самый содержательный доклад был от Фанго. Хотя и в три раза короче, чем от Вокулы, Фанго умудрился коснуться и внутренних проблем в Караэне, сдав своего бывшего шефа — без меня подняла голову оппозиция. Вместо поздравлений с первенцем, коротко описал дополнительные меры безопасности введенные им в поместье. Сказал, что в Палату приезжал посланец из Башни и высказывал претензии за порчу городского имущества и угрозы горожанам. Было такое, я лично решетку им шатал и в жопу кол засунуть обещал. Фанго опасался, что это политический ход — Палаты предсказуемо проигнорировали жалобы посланца, и он, не задерживаясь уехал. Как было написано в шифровке: «Хоть ответом ему была тишина, она была красноречивой и обидной». Трудно сказать, это именно Фанго так выразился, или немного переврали шифровальщики. Чересчур поэтично для Фанго.

Но главное, что заставило меня порадоваться за назначение Фанго — он постарался разузнать о Абеляре. Он присутствовал, когда мы получили посмертное письмо от Гвены. Да он, фактически, читал его вместе со мной и Сператом. И проявил инициативу. В общем, Абеляр Ин да Милл оказался личностью широко известной. В очень узких кругах. Чародей, волшебник и, похоже, чуть-чуть колдун. Был секретарем канцелярии Престола Пустого и Хранимого без малого семьдесят лет. Пережил двенадцать Регентов. Про него говорили, что он сам чуть больше Папа, чем сам Папа. Только вот незадача, помер Абеляр, меньше года назад. Как назло, как только мне понадобился, так сразу и помер. И сейчас секретарём канцелярии назначен некий Родер Брухо. Это очень кстати, знаю я одного Брухо, наверняка родственник.

Надо увидеться с этим брухо, и как-то так, между делом, спросить не оставил ли Абеляр в наследство инструкции по вызову демонов. И тут же о о погоде спросить, чтобы Родер Брухо отвлекся и про вопрос о демонах забыл.

Мда. Задачка.

И тут снаружи появляется какой-то наглый таэнец и ломится внутрь именем Регента. Как же не вовремя.

Я вышел к нему навстречу, отстоял положенные двенадцать вежливых фраз разбавленных очень