– У тебя за полночь, крошка. Что случилось?

Вообще-то Чад меня младше, но, если судить по тому, как он меня балует, об этом ни за что не догадаешься. Я уютнее устроилась в постели и посчитала трещины на потолке.

– Не могу спать.

– Невеселые сны?

– Хуже. – Я закрыла глаза.

Он вздохнул:

– Ну что с тобой? Опять мать достает, да?

Я не стала утруждаться, напоминая Чаду, что она и ему приходится матерью.

– Не больше обычного. Она хочет, чтобы я пошла с ней.

Ему не нужно было спрашивать куда. Чад с отвращением хмыкнул, а я легко представила себе выражение его лица и улыбнулась. Именно за этим я ему и звонила.

– Скажи волшебной королеве-драконихе Пы-ыхх, чтобы оставила тебя к черту в покое! Пускай сама едет куда ей к чертовой матери нужно! Пусть отвалит от тебя.

– Ты же знаешь, она не умеет водить машину, Чедди. Он разразился красочной бранью в адрес матери.

– Можно только позавидовать твоей изобретательности и пылкости, – усмехнулась я ему. – Ничего не скажешь – настоящий мастер.

– Тебе полегчало?

– Да мне никогда не бывает совсем плохо.

Чад фыркнул:

– Что еще скажешь?

Я подумала о мужчине из «Сладкого рая».

– Больше ничего.

Чад помолчал, предоставляя мне возможность добавить что-нибудь еще, но так ничего и не дождался и снова фыркнул.

– Элла, детка. Сладенький ты мой пирожочек. Ты хочешь сказать, что звонишь мне после полуночи только затем, чтобы поболтать о королеве-драконихе? У тебя что-то на уме. Ну давай уж, говори!

Я всем сердцем люблю брата, но даже его не собиралась посвящать в то, что, можно сказать, спятила от желания переспать с незнакомцем, который носит галстуки с необычным рисунком и любит черные лакричные конфеты. Есть вещи, которыми ни с кем не поделишься, пусть даже этот человек и так знает твои самые безумные фантазии, – слишком уж они личные. Я пробормотала что-то насчет работы и ремонта дома. Чад, похоже, мне не поверил, но настаивать не стал.

Наш разговор перетек от обсуждения моих плачевных дел к его работе в доме для престарелых, его планах познакомиться с семьей Люка, включая пса, которого они подумывали завести. Мой брат вел тихую, размеренную жизнь. Хорошая работа. Симпатичный домик. Партнер, который его любил и на которого Чад мог положиться. Пока он говорил, я стала расслабляться, удобнее расположилась в постели. Меня постепенно охватывал сон, дразнил мыслями, что все еще впереди.

Сон слетел мгновенно, как только я услышала шепот Чада:

– Люк поговаривает, не завести ли нам детей.

Иногда я еще могу ощущать неловкость, находясь в какой-нибудь компании, но точно знаю, что, хотя ответ «Вы что, совсем сбрендили?!» для такой новости подходит больше, чем «Ух ты, как мило!», оба они по-любому не катят.

Поэтому я ничего на это не сказала. Спросила лишь:

– Чедди, а что ты хочешь от меня?

Он вздохнул:

– Не знаю даже. Люк говорит, что из меня выйдет классный отец. А я не уверен.

Я была согласна с Люком – из Чада выйдет замечательный отец. И также знала, почему мой брат боялся об этом подумать.

– В твоем сердце море любви, братишка.

– Ну в общем-то да… Но дети… Им же кроме любви нужна еще куча всего!

– Это факт.

Мы помолчали несколько секунд, разделенные расстоянием, но близкие друг другу, так как я чувствовала то же, что и он. Наконец брат прочистил горло и, когда заговорил, его голос уже больше напоминал Чада, которого я знала.

– Мы только подумываем об этом. Я считаю, что сначала нам нужно завести собаку. Заодно посмотрим, что значит маленькое живое существо в доме и как мы с этим справимся.

Домашний питомец – это, конечно, здорово, но пока я до него не доросла.

– Все будет без сучка и задоринки, Чад. Но что бы ты в конечном счете не решил, ты знаешь, я поддержу любое твое решение.

– Тетушка Элла, – засмеялся Чад.

– Тетя Элли, – поправила я.

– Элли так Элли, – согласился Чад. – Люблю тебя, мой сладкий зайчик.

Надеюсь, мой братишка не назовет так своего пса – иначе я ему не завидую. Но спорить не стала.

– Тоже тебя люблю, Чад. Спокойной ночи.

Я легла на подушки, утопая в них. Его новость целиком поглотила мои мысли. Ребенок? Мой брат – папочка?…

Я уснула под детский смех, звучащий у меня в голове. Все же это было лучше, чем вдыхать запах томных красных роз.

Пятница наступила раньше, чем я ее ждала. Я никогда не была в «Синем лебеде», поэтому не знала, с чем столкнусь. Ближе всего «Синий лебедь» стоял к уютной кофейне с танцевальной площадкой, нежели к танцклубу. Помещение с мягким голубым светом, сияющими с черного потолка звездами и уютными диванчиками наполнял непрерывный ритм электронной танцевальной музыки. Если бы меня попросили дать определение предлагаемому здесь ассортименту напитков, я бы сказала, что он был весьма любопытный.

Марси познакомила меня со своим новым ухажером. Его звали Уэйн. Он выглядел – да таковым и являлся – руководителем среднего звена, с подходящей для его должности прической – сотня или около того баксов – и стильным дизайнерским галстуком без всяких черепушек и скрещенных костей. Он пожал мою руку и, надо отдать ему должное, не пытался заглянуть мне в декольте. По крайней мере, сделал это украдкой, а не откровенно пялясь на мою грудь. Он даже купил мне первую «Маргариту».

Марси широко улыбнулась.

– Как насчет того, чтобы побеситься, Элли?

– После одной «Маргариты»? Кое-кто, в отличие от тебя, детка, знает меру. – Уэйн произнес это снисходительно, ласково привлекая ближе сидящую рядом с ним Марси, чтобы поиграть ее длинными вьющимися волосами. – Можешь мне поверить, Элли: нам придется поработать носильщиками, чтобы выбраться отсюда с Марси.

Марси состроила гримасу и ущипнула его, но по ее лицу нельзя было сказать, что слова Уэйна хоть сколько-нибудь ее обидели.

– Слушай его больше, Элли.

– Я разве сказал, что возражаю? – запротестовал Уэйн. – Пей сколько в тебя влезет, детка, лишь бы это не лишило меня кайфа.

– Эй! – Марси в этот раз не слабо так его шлепнула.

Она бросила на меня извиняющийся взгляд, но я только пожала плечами. Возможно, ей не хотелось, чтобы я почувствовала себя неловко, но я-то не была шокирована. Вообще я любила выпить, но не до такой степени, чтобы превратиться в пьянчужку. Мне нравилось, как несколько порций алкоголя делают краски ярче, на время примиряют меня с миром и позволяют мне ненадолго забыть какую-либо стоящую передо мной проблему. А одна такая проблема передо мной как раз стояла.