пока не пришел человек. Миллионы лет земли изменялся цвет. Миллионы лет, которым пропал и след. Миллионы лет был пламенем мир одет. Кой-где затвердели на ней острова щиты. А все остальные пространства были огнем залиты: московский щит, сибирский щит столкнутся так, что в недрах земли трещит! И вот приходила опять мильонолетья пора, от столкновенья щитов выпирала наверх гора: края щитов загибались концами вверх, на дно щитов пары океан низверг. Края щитов сшибутся — века дрожат,— Уральский хребет поднялся — меж них зажат, и над землею, от пепла и дыма седою, окаменел своей неподвижной грядою.

II

Урал похож на каменное коромысло от севера к югу, на одном конце его Карское море повисло, сея седую вьюгу, серое море Карское с Байдарской сизой губой; на другом конце его море Аральское,— небосвод всегда голубой. А с коромысла, каплями струи свивая, водяные нити стекают висеть, это — реки: река Чусовая, Белая, Сосьва, Печора, Исеть. А над водою — каменных круч оскал, каменных волн остановившийся вал, перед которыми был человек так мал, что и голов даже к ним не поднимал. Но если горы растут, а реки текут,— то человека смелые мысли влекут. Выше гор и шире шумящих рек хочет хозяином мира стать человек. И вот — породы, залегшие в недрах земных глубин. И вот — народы, задумавшиеся о корнях своих судьбин. Породы недра и народа недра пришли на помощь друг другу щедро.

III

Века в России металла на полный ход не хватало. Стояла деревянная да избяная Русь, хватала за сердце бескрайних просторов грусть. Плыла над страною туманных столетий быль, качал головою сухой по степи ковыль. Давно пробирался к Уралу простой народ, ходил за пушниной туда вольный Новгород, сюда — от татарского ига, от царских цепей бежала народная сила с равнин и степей. Жил лет двести назад крестьянин Ерофей Марков, жил — не ждал от судьбы подарков. Спал, кулак под голову подстеля, занимался выработкой хрусталя. Искал раз хрусталь Ерофей Марков, вдруг ему искра сверкнула ярко: в кварце зерна как будто влитые, искры желтые, золотые.