В тот день исполнилось Пете Зайцеву шестьдесят лет.

«Вот всегда так, — невесело размышлял Петя вечером за стиркой белья. — Почему-то все приходит слишком поздно».

Ну что стоило ему на сорок лет раньше догадаться сказать жене это простое ласковое слово и в ответ получить тоже очень ласковое? Он бы очень далеко прыгнул в длину, и жене тоже, может быть, захотелось бы прыгнуть в длину или в высоту или еще что-нибудь необыкновенное сделать. А теперь вот все это ни к чему, не нужны им теперь эти ласковые слова, без пользы они.

Взгрустнул Петя и вдруг захотел сказать жене какое-нибудь ласковое слово, а для чего ему это нужно, он и сам не знал.

СТИХИ

Сижу в гостях у поэта Мухина, пью чай и ловлю на себе умоляющие мухинские взгляды. Значит, надо просить его стихи почитать.

— Почитайте стихи, — говорю я Мухину.

— Да чего там, — скромничает Мухин, — ерунда какая-то получилась. Ну, слушай!

— Действительно ерунда, — говорю я Мухину, когда чтение окончено.

— Ерунда? — набычивается Мухин. — А у тебя-то что? Ты ведь бездарь!

— Извини, я неточно выразился. Это неплохие стихи.

— Неплохие? — разочарованно переспрашивает Мухин.

— Ну, гениальные, — выжимаю я из себя.

— Да чего там, — расцветает Мухин, — ерунда какая-то.

ЦЕНА

Вышел я из кабинета и увидел, что прямо на меня, растопырив руки, надвигается Пискунов.

«Попался», — беспокойно подумал я.

И действительно, стал меня Пискунов изводить своими любовными историями.

«Ну ничего, — утешил я себя. — В месяц я получаю 120 рублей. Значит, 4 рубля в день. Выходит, что за разговор с Пискуновым я получу полтинник».

Потом я заработал гривенник, беседуя с Ирочкой. Потом 75 копеек за то, что утешал Пастухова. Потом 15 копеек за объяснение в любви Людмиле.

После всего этого я пошел и поработал на 30 копеек. Тут подошла Людмила, и мы еще на пятак выясняли наши отношения.

Кончился рабочий день. Вышел я на улицу и вдруг увидел, что Людмила ко мне направляется. Метнулся я от нее в подворотню.

Что я, дурак, что ли, бесплатно с ней разговаривать?

ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ

(Из писем Л. Макеева)

«Дорогая Клавдия!

В то время как ты отдыхаешь без меня на знойном юге, ведешь там неизвестный мне образ жизни, к нам в дом пришло большое человеческое счастье: наша малолетняя дочь Анастасия влюбилась неизвестно в кого, скорее всего в какого-нибудь прохвоста. Я, конечно, понимаю, какое это волнительное чувство — первая любовь во время созревания организма, поэтому я постарался разделить с нашей Анастасией ее радость.

Я и сам вспомнил свою первую любовь, которая, кстати говоря, ничем хорошим не кончилась.

Тревожит меня другое: достаточно ли мы с тобой развили у Анастасии девичью гордость и женскую честь? Я на это не обратил внимания. На всякий случай я сегодня весь вечер рассказывал ей о простых женщинах, которые и коня на скаку остановят и в горящую избу войдут. После этого я прочитал ей вслух заметку из «Вечерки» об одном юноше, который не платил алименты двум своим женам, спекулировал балалайками и поворовывал иконы. Мы с Анастасией возмущались его поведением.

Долго ли ты будешь сидеть на своем юге, который располагает к самым нехорошим поступкам! По себе знаю.

Твой Леонид».

«Дорогая Клавдия!

Мне кажется, что любовь нашей Анастасии к этому нахалу растет. Во всяком случае, она пролила чернила на ковер, разбила стекло и грубит мне пуще прежнего.

Я боюсь вспугнуть ее первую девичью любовь, но в наличии у нее девичьей чести по-прежнему сомневаюсь. А спросить у нее самой неудобно. Сегодня я читал фельетон из «Вечерки» об одном человеке, который обещал жениться сразу трем женщинам, обобрал их и женился на четвертой. Сейчас три матери-одиночки рвут на себе волосы. Наша Анастасия задумчиво спросила меня:

— Неужели все мужчины такие?

Я подумал и ответил ей:

— Нет.

Все сослуживцы смеются надо мной из-за того, что я отпустил тебя одну на юг. Я грызу свои локти! Что ты со мной сделала?

Твой Леонид».

«Дорогая Клавдия!

Мне кажется, что девичья гордость и женская честь у Анастасии все-таки есть, поэтому больше о простых женщинах я ей не рассказывал. Правда, в позавчерашней «Вечерке» она увидела портреты матерей-героинь, и глаза ее не по-хорошему заблестели. Вчера весь вечер я рассказывал ей о мужчинах-преступниках. На ее вопрос, бывают ли хорошие мужчины, я подумал и ответил:

— Да.

Как я сегодня узнал, Анастасия написала заявление в милицию на своего жулика. Встревоженная моими вчерашними рассказами, она во время совместного купания с ним в реке решила, что он хочет ее утопить. Я в этом сомневаюсь, но то, что он подлец, совершенно ясно.

Как видишь, по традиции первая любовь и у нашей Анастасии кончилась неудачно.

Со своего юга ты можешь вообще не возвращаться! Никакие оправдания тебе все равно не помогут! Я тебе не верю! Не может быть, чтобы ты три недели только загорала да читала газеты. Как же тебе не стыдно! А я так верил тебе всегда, Клавдия! И вот теперь, бесчеловечно обманутый, я лью слезы и продолжаю кусать локти.

Твой Леонид».

ОБЪЯВЛЕНИЕ

Часто в газетах пишут о том, что пора создать у нас брачные конторы, а то, дескать, встретишь в кои веки когда-нибудь в автобусе родственную душу, заговоришь с ней, а она не ответит. Так что очень нужны эти конторы. Ждал я, когда их создадут, ждал и состарился. «Без них обойдусь», — решил я и написал такое объявление: «Мужчина тридцати пяти лет, имеющий незаконченное высшее образование, язву желудка, волосы редкие, рост 177, см, вес 74 кг, любит пельмени, цыплят-табака, Кафку, Гамсуна, Кобзона, ищет белокурую женщину 20–22 лет, с высшим образованием, умеющую хорошо готовить, интересующуюся искусством, для заключения брачного союза. Обращаться по адресу…» Приклеил свое объявление на забор и стал ждать. Через полчаса раздался звонок в дверь. Открыл я, вижу: молодая, белокурая женщина.

— Я по объявлению, — засмущалась она.

— Заходите.

— У вас, — говорит, — однокомнатная квартира?

— Да.

— Сколько метров?

— Двадцать.

— Балкон есть?

— Нет.

— Санузел раздельный?

— Да.

— Ну, что ж, — говорит, — я согласна.

Симпатичная девушка, застенчивая.

— А разве, — поинтересовался я, — вы меня уже полюбили?

— А как же? — отвечает.

— Оставьте ваш адрес, я подумаю.

Только она ушла, снова звонок в дверь. Опять невеста. Тоже симпатичная.

— Ты что ль, — говорит, — женишься?

— Я.