— Завтра позвоню, скажу, — решил я. — Ну, всё, извини, времени нет. На урок надо.

— Давай, давай, учись! — засмеялся Степан и снова добавил. — Насчет помощи — имей ввиду. Я не шучу.

На НВП я успел. Зашел в класс после звонка, но непосредственно перед тем, как зашел учитель, наш военрук Селифанов Анатолий Петрович.

Зашел в класс и на секунду замер. Моё место было занято. За столом рядом со Светкой сидел железнозубый Олежка Тараскин, бывший поклонник белокурой Крутиковой Ленки-Жазиль, внимания которой я безуспешно добивался до аварии. И тут мы с ним опять стали «конкурентами».

Никак не реагируя на это «действо», я спокойно подошел к Андрэ и Мишке:

— Чемодан мой где?

Андрэ вытащил из-под стола дипломат и протянул мне.

— Спасибо! Ты настоящий друг.

Я прошел дальше, уселся на «камчатке» — последней парте, самой дальней от учительского стола. «Камчатка» на НВП всегда пустовала. Анатолий Петрович принципиально пересаживал учащихся оттуда за первые столы.

Я положил дипломат на стол, вытащил учебник, тетрадь. Уселся, сдвинув дипломат в сторону, и приготовился пересаживаться вперед. Только на какой ряд? На левый к окну или правый, ближний к двери. Или на средний ряд под самый нос к учителю?

В класс вошел военрук.

— Класс! — подал голос дежурный.

Все встали.

— Смирно!

Кто-то выпрямился, прижав руки по швам (как я, например — а что, мне не сложно!), кто-то остался равнодушно стоять, держа руки в карманах.

— Здравствуйте, товарищи! — поздоровался Анатолий Петрович.

— Здра! Жела! Това! Полковник! — рявкнул класс. Здороваться, точнее, так рявкать во весь голос нравилось всем парням. Военруку такое громкое приветствие тоже нравилось.

— Вольно.

— Вольно, — подтвердил команду дежурный. Все сели. Селифанов оглядел класс и увидел меня — на «камчатке».

— Ковалёв!

Надо отдать должное, военрук помнил всех по фамилии и имени.

— Я! — вскочил я.

Тут подполковник обратил внимание на мой внешний вид.

— Почему не в форме?

Я (в этот раз старательно изображая стойку «смирно») сообщил:

— Вчера испачкал школьную форму, постирали, не успела высохнуть.

Военрук попытался ехидно пошутить:

— В лужу, что ли, упал?

— Так получилось, — пожал я плечами. Военрук хотел что-то мне сказать, но вдруг махнул рукой и сел за стол. Я продолжал стоять. Он открыл журнал, взял ручку, потом поднял глаза, удивленно посмотрел на меня и спросил:

— Ты почему не садишься?

Я сел.

— Возле твоего дома вчера стрельба была? — вдруг поинтересовался Анатолий Петрович.

— Ага, — кивнул я, не вставая.

— Понятно, — сказал военрук.

После этого в мою сторону стали оборачиваться и ребята, и девчонки. Даже Светка не удержалась и посмотрела в мою сторону, вызвав кривую гримасу у соседа по парте.

Честно говоря, показательная попытка её афронта да еще с Олегом Тараскиным меня больше рассмешила, чем огорчила.

Я, конечно, понимаю, что мужчина должен быть чуть красивее обезьяны (а женщина должна быть немного умнее белки и не тащить в дупло кого попало), но Олег Тараскин… Он был выходец из семьи то ли сельских механизаторов, то ли животноводов, и не мыслил свою жизнь другой. Во всеуслышание он не раз заявлял, что собирается (чуть ли не мечтает!) после школы поступать в сельхозинститут, после окончания которого вернется в родной колхоз. Дескать, у них и жилье дают молодым специалистам и всё такое… Я, при всём своём богатом воображении ну никак не мог представил себе Светку в роли его жены, в кирзовых сапогах с совковой лопатой или вилами в руках в коровнике или в свинарнике за разгребанием навоза…

Да и внешностью, извините за выражение, Олежка напоминал молодого Адриано Челентано, только «засушенного», с вечно немытыми редкими сальными волосами.

Если б уж захотела меня задеть, выбрала бы Димку Зеленчука — высоченного спортивного блондина, отличника, эдакого «истинного арийца» словно сошедшего с плаката.

Держу пари, Алёнка-Жазиль вздохнула с облегчением, увидев, как её ухажёр Олежка переметнулся к Светке.

«Мне, что ли за Жазилькой поухаживать?» — мелькнула мысль.

Мысль, увы, еще не успела оформиться, военрук открыл было рот, чтобы начать урок, как в кабинет коротко и резко стукнули три раза. Дверь тут же распахнулась, на пороге нарисовался товарищ капитан милиции с редкой фамилией Шишкин и распространенным именем-отчеством Вениамин Вениаминович.

— Ковалёв Антон Николаевич здесь? — он осмотрел класс, выдернул меня и знаком то ли пригласил, то ли приказал следовать за ним.

— Вы бы, товарищ капитан, хотя бы разрешения спросили, — заметил Анатолий Петрович. — Тем более, у старшего по званию.

— Извините, товарищ подполковник, — бросил в ответ Шишкин. — Неотложные следственные действия. С директором согласовано.

Из-за его плеча выглянула директорская секретарша, которая энергично закивала головой, подтверждая слова милиционера.

Я встал, сложил учебники в дипломат, спросил:

— С вещами?

— С вещами! — Шишкин авторитетно качнул головой. Подыгрывая ему, я завел руки (с дипломатом) за спину и пошел к двери, вполголоса пропев «…по этапу в плацкартном вагоне…».

И тут уже Шишкин подыграл мне, возмущенно заметив:

— Какой этап? 15 суток всего. Через две недели вернешься!

В классе кто-то хрюкнул, то ли засмеялся, то ли икнул от удивления.

Проходя по коридору, капитан хохотнул:

— Меня из-за тебя точно с работы попрут!

И поинтересовался:

— Ключ от квартиры тёти Маши у тебя?

И вполголоса добавил:

— Ты там всё сделал?

Я посмотрел на него магическим зрением. Странно, но в его ауре отчетливо высвечивались желтые всполохи. Где-то он привирал. С учетом этого я ответил:

— Нет, я туда даже не заходил!

Капитан вздохнул, поморщился.

На улице нас ждал «уазик-канарейка». Шишкин открыл мне заднюю дверь:

— Садись!

Сам уселся по-хозяйски на переднее сиденье рядом с водителем.

— Погнали!

Мы подъехали к моему дому. Там уже стояла давешняя «волга», возле которой нетерпеливо прогуливался прокурорский следователь Ожогин в модном светлом плаще и такой же, под тон ему шляпе. Поодаль стояла канареечной расцветки «буханка». Завидев нас, Ожогин поспешно выбросил окурок в траву и встал, демонстративно скрестив руки на груди.

— Привезли? — спесиво и, как мне показалось, немного разочарованно, выцедил сквозь зубы он.

— Так точно! — по-военному ответил Шишкин и обратился ко мне. — Неси ключи от квартиры гражданки Киселевой.

— Зачем это? — возмутился я.

— Обыск проводить будем, — терпеливо ответил Шишкин. Ожогин же взвился:

— Какое твоё дело, пацан?