class="p1">— Вот сука! — то ли возмутился, то ли восхитился я. — Точно всё рассчитала!

— Что рассчитала? — не понял Мишка.

— Да нет, ничего, — отмахнулся я. — Она мне ничего не сказала. Только упомянула, что он её шантажировал. Теперь понятно, кто это — он!

— Хляпик шантажировал? — переспросил Мишка. — Я тебя умоляю! Он, конечно, пацан безалаберный, но… Хотя, знаешь…

Мишка задумался:

— Слушай! У него ж бзик один есть! С полгода назад, аккурат перед майскими был у него в гостях. Так он своими подругами хвастался, фотки показывал. Он же фотографировать любит, у него немецкая «Практика» есть!

— И что? — не понял я.

— Так подруги у него на фотках голые! — хихикнул Мишка.

— Ты, типа, намекаешь… — задумчиво, словно про себя, сказал я.

— Ничего я не намекаю! — отрезал Мишка. — И вообще, я тебе ничего не говорил.

Мы попрощались — до вечера.

* * *

Дома меня ждал скандал. Maman пришла пораньше и увидела в ванной тазик с окровавленной одеждой. Едва я зашел в квартиру, она, рыдая во весь голос и чуть ли не заламывая руки, бросилась мне на шею, обняла, прижала к себе:

— Что это? Что это такое? Антошенька!

Потом отстранилась, пару раз съездила по лицу и снова меня обняла, прижав к себе. Я почувствовал, как загорелись щеки.

— Я в милицию звонила, потом к соседям бегала… Тебя опять убить хотели…

— Ну, не убили же, — попытался я возразить.

— Замолчи. Замолчи немедленно! — рявкнула maman и снова бросилась мне на шею. Мне больше ничего не оставалось, как бросить в неё конструкт подчинения и скомандовать:

— Не волнуйся! Успокойся. Всё хорошо!

И тут же «снял» с нее «подчинение». Maman мгновенно успокоилась, поинтересовалась, вытирая слёзы передником:

— Что случилось?

Я объяснил, рассказал, включая ситуацию с тётей Машей.

— А что за вещи у тебя на диване?

— Отнести надо, передать, — я беспечно махнул рукой и попросил. — Мэм, зашей мне пиджак, а? А то завтра в школу идти не в чем!

— Иди, ужинай! — улыбнулась maman. — А я займусь твоей одёжкой. И постираю, и зашью.

Просто поразительно, как мгновенно поменялось поведение человека. Где-то внутри меня шевельнулся зубастенький червячок совести, дескать, нехорошо так воздействовать на психику родного человечка. Я тут же мысленно покраснел и сам себе возразил, что успокаивать её обычными способами вышло бы дольше и затратнее. Ну ведь правда же?

* * *

Мишка опоздал на 20 минут, когда я уже приготовился нервничать. Maman уже спала. Я практически на цыпочках перетащил сумки в прихожую, не забыв упаковать туда и своё барахло. Мой одноклассник догадался не позвонить, а тихонько постучать. Я сразу открыл.

— Ты что так долго? — яростно прошептал я.

— Народу полно на улице! — ответил так же шепотом Мишка. — Срисуют влёт!

— Ладно, пошли. Помогай.

Мишка ухватил сумку. Я потащил сумку и сверток с ружьем. Идти оказалось недалеко, всего один квартал.

Эти сараи во дворах домов нашего поселка были построены первыми жильцами, наверное, еще при заселении. Каждый из них был размером 2×3. Машину загнать в него, конечно, было невозможно. Но велосипед, мопед, а то и мотоцикл без коляски — пожалуйста. Кроме того, в этих сарайчиках хранили всякое барахло, которому не место в доме, инструмент, соленья-варенья и овощи — до первых морозов. А некоторые ушлые владельцы даже погреба умудрялись выкапывать.

Мишка открыл большой навесной замок (такие называют амбарными), с трудом открыл покосившуюся дверь.

— Фонарик есть?

— Есть!

Я захватил с собой квадратный фонарь, который можно было повесить на пуговицу. Включил. Яркий свет (только что поставил новую квадратную батарейку) озарил внутренности помещения. У самого входа стоял мопед «Рига-7», мишкина гордость, мечта и предмет зависти многих сверстников. Что и говорить, я сам хотел когда-то такой же. Подальше были самодельные деревянные шкафы-полки со всяким барахлом.

— Заноси!

Мы занесли сумки в глубину сарая, чехол с ружьем я положил поверх их. Всё это Мишка сверху накрыл старым брезентом, на который бросил кусок грязного рубероида.

— Чтоб не отсвечивало! — хитро улыбаясь, пояснил он и вдруг, споткнувшись, повалился на бок.

— Мля! Мля! — вскрикнул он, вставая и тряся правой рукой. — На гвоздь что ли напоролся?

Из запястья ручьём текла кровь. Я тут же, не мешкая, наложил ладонь на рану, пуская «живую» силу. Несколько секунд и кровотечение прекратилось.

— Хоттабыч, блин! — с облегчением буркнул Мишка, выбираясь из завалов. — Впечатляет…

Выходя следом за мной на улицу, он сунул руку куда-то за притолоку, вытащил темную бутылку.

— Заначка! — и протянул мне под нос бутылку недорогого вина «Улыбка». — Подержи!

Он с трудом закрыл дверь, замкнул замок, протянул ключ мне.

— Я так понимаю, ключ пусть у тебя будет?

— Не, Миш, — я вернул ему ключ обратно. — Пусть лучше у тебя полежит.

Если вдруг его обнаружат при возможном обыске, неминуемо возникнут лишние вопросы. Поэтому ключ целесообразней оставить у хозяина сарая, у Мишки.

— Только ты его спрячь получше, чтоб родители лишний раз не сунулись, — попросил я.

— Они последний раз в сарай ходили с год назад, — ответил Мишка, пряча ключ в карман. — Тут же ничего существенного, кроме моего мопеда и нету.

Недалеко от сарайчика лежало поваленное дерево. Мы сели на него. Мишка зубами сорвал пробку с бутылки (она оказалась початой). Он сделал глоток первым, потом протянул мне. Я не отказался, глотнул. Вино показалось мне слишком крепким. Даже немного обожгло горло. Я непроизвольно закашлялся. Мишка усмехнулся, достал сигареты, по инерции предложил мне. Я отказался.

— Что думаешь с Хляпиком делать? — вроде равнодушно спросил он.

— А что с ним делать? — я пожал плечами и пошутил. — Убью! Обоих.

Мишка дёрнулся. Он с Хляпиком дружил с первого класса до тех пор, пока тот не ушел из школы. Да и сейчас иногда «корешковали», встречались. Тот же самый мопед вместе чинили-регулировали. Хляпику нравилось ковыряться в технике, да и талант у него к механике был.

— Да пошутил я, пошутил! — засмеялся я.

— Да кто тебя знает, с твоими прибамбасами! — недовольно отозвался он на мою шутку и снова приложился к горлышку.

— Дай! — я отобрал у него бутылку, сделал пару глотков,