— Смысла никакого нет, — продолжил я. — Что-то делать и с Хляпиком, и со Светкой. Если б Светка до «этого» попросила меня, я б его, может быть, даже и убил бы. А сейчас?

Я хмыкнул.

— В конце концов, мы с ней не муж и жена, даже не любовники. Пару раз в кино сходили да разок, и то все вместе, в кабак. Я на неё никаких прав не имею, она на меня. Светлана свой выбор сделала.

Я замолчал, усмехнулся. Хорошо, что в темноте Мишка не увидел мою кривую усмешку.

— Разумеется, теперь у меня с ней ничего не будет. Как подумаю, что они… А я с ней целоваться буду… Блевать хочется. Всё равно что помойку облизывать. Обидно, конечно. Дай!

Я снова отобрал у него «Улыбку», сделал глоток.

— Еще днём бы я, наверное, пошел бы к нему на разборки, а сейчас, — я вздохнул. — Смысла нет. Ни-ка-ко-го, — произнес я по слогам. — Кстати, где он сейчас?

— В ПТУ учится, где ж еще? — ответил Мишка. — На шофера.

— Понятно, — я кивнул. Хмель ударил в голову.

— Слушай, Андрэ как изменился, что с ним? — снова спросил я.

Мишка хмыкнул, поглядел по сторонам, ответил:

— Изменился? Да он жизни радуется! Чуть ли не пляшет. Он по весне в больнице лежал. Мужик в палате ему на пальцах объяснил, что его ждёт с таким диагнозом: в 25–28 слепота, в 30–33 — стопроцентный кирдык. Для него весь смысл жизни пропал. Учиться — зачем? Если сразу после института «деревянный макинтош» примерять. А тут, получается, он второй шанс получил! Сам должен соображать…

— Эй, кто тут? — раздался голос из темноты.

— Дядь Толь, — отозвался Мишка. — Это я.

К нам подшагнул хромой мужик, опирающийся на палку, посмотрел на Мишку, на меня.

— Миш, ты что ли? — спросил он, дыхнув перегаром.

— Я, дядь Толь, я! — подтвердил Мишка, аккуратно отставляя пустую бутылку за спину в темноту.

— А что вы здесь? — спросил мужик.

— Задачки решаем, — засмеялся Мишка, вставая. — По арифметике.

— Пошли, — он хлопнул меня по плечу. — На горшок и в койку! Я так понимаю, завтра ты за мной заходишь?

— Конечно, — отозвался я. — Всё возвращается на круги своя…

— Задачки они решают… — пробормотал вслед нам дядя Толя. — Как же! Курят небось!

Глава 3

Глава 3.

Глаза в глаза

Разумеется, ни на какую я физзарядку с утра не пошел. Проспал, элементарно проспал. Алкоголь наложился на недосып, в результате чего я еле встал.

Maman подняла меня, когда уже сама собиралась уходить. Уже открывая дверь, выдала краткую инструкцию, что есть на завтрак, что одеть вместо школьной формы.

— Я пиджак твой на всякий случай тоже постирала! — сообщила она, чмокнула меня в щеку и убежала вниз по лестнице, цокая каблучками. — Пока, пока!

Я хотел выбежать вслед — на зарядку. Но посмотрел в окно и передумал. За окном было сыро, серо и неуютно.

Чтобы прийти в себя, после утреннего туалета зашел в Астрал, прогнал пару раз силу по «кольцу» и пару раз вверх-вниз, ограничившись «живой» энергией. Помогло. Перестала болеть голова, исчезло ощущение разбитости организма.

Пока завтракал (два яйца, бутерброд с маслом, кофе) думал, как помочь тёте Маше. Кроме мыслей позвонить Шишкину, посоветоваться с ним, потом (потом!) Устинову, ничего в голову не приходило. А еще сегодня тренировка, про которую я чуть не забыл.

Ключ от тётьмашиной квартиры я оставил висеть на ключнице возле двери.

Мишка оглядел мой внешний вид — джинсы, рубашка, короткая кожаная крутка — хмыкнул:

— Тебя из школы не погонят?

Я развел руки:

— Форму вчера испачкали, порвали… Что, голышом идти что ли?

— Ну, ну…

По дороге к Андрею я поведал о вчерашних приключениях в подробностях с наказом помалкивать. Не упомянул лишь, что вещи, которые мы прятали в сарае, были из квартиры тёти Маши.

Андрюха выскочил из квартиры, стоило нам только нажать кнопку звонка. Поздоровался и сходу поинтересовался:

— Слышали про стрельбу вчера? Говорят, менты Лексу подстрелили?

Мишка посмотрел на меня. Я ответил:

— Возле моего дома. Из-за него и форму в грязи вывалял.

— Прятался что ли? — засмеялся Андрэ.

— Нет, блин! В штыковую на танки бросался! — отрезал я. Мишка засмеялся. Следом, чуть погодя засмеялся и Андрей.

На входе в школу меня остановила молоденькая дежурная учительница, преподававшая в начальных классах. Утром на вход для «усиления» школьников-дежурных всегда ставили дежурного учителя — проверять сменную обувь, форму, а у девчонок даже наличие косметики и украшений. Потому как, если оставить только дежурных из числа учащихся, то некоторые старшеклассники пёрли мимо них буром, а на замечание могли и по шее надавать.

— Почему не в форме?

Мои аргументы, типа, испачкал, постирал, не высохла, для неё остались без внимания.

— Не пущу в школу, — заявила она. — Иди переодевайся!

Я обиделся, даже разозлился. Во-первых, форма действительно не высохла. Во-вторых, этой самой училке было не намного больше лет, чем мне — ну, лет 20 от силы! Только ведь пришла из «педулища» (как у нас прозвали педагогическое училище), а уже фифа какая, зубки показывает!

— Не пускаете, ну и ладно! — заявил я и повернувшись к Мишке и Андрею, сказал. — Пацаны, скажите там класснухе, что меня сегодня в школу не пустили. А maman я сам позвоню…

И обратился к учительнице:

— Она в РОНО работает.

Соврал, конечно, но дежурная тут же прямо-таки изменилась в лице, схватила меня за рукав и потащила внутрь, в вестибюль школы, в канцелярию, в кабинет директора.

— Вот! — громко заявила она. — Пришел без формы, грубит! На уроки идти не хочет!

Первым делом я поздоровался. Иван Степанович, не отвечая мне, встал из-за стола, критически осмотрел мой наряд и поинтересовался:

— В чём дело, Ковалёв?

— Разрешите без неё? — попросил я.

Матвеев посмотрел на дежурную, сказал:

— Вы свободны, Марина Ивановна! Идите, работайте, я разберусь.

И, после того, как она закрыла за собой дверь, обратился ко мне:

— Ну? В чем дело?

— Форма грязная, постирана, не высохла, — ответил я.

— М-да? — Иван Степанович опять посмотрел на мои джинсы. — Хотя