Макс

Успеваю перехватить её руки вместе с дрожью, которая вибрируя от Маргошиных запястий переползает на мои пальцы, а те сильней цепляются в попытке остановить побег девушки. Веселиться мне больше не хочется, подтрунивать и выводить на эмоции тоже, на разрушительный душевный порыв я её уже сподвиг.

— Если ты не в курсе, мир именно так и устроен, — тщетно отвоевывает руки, противясь моим прикосновениям. — Всё решают деньги, которые мне достаются нелегко. Мне никто не приносит их на блюдечке с голубой каемочкой.

— Прости, — искренне извиняюсь, понимая чем задел, уже различая предательский блеск в уголках её глаз. Знаю, она это не специально, не желая слезливой истерикой растрогать меня. Просто Марго не из тех, кто манипулирует слезами, скулить она привыкла в одиночку. Гордая дурочка будет закусывать губы, переживать и находить выход самостоятельно, но просить помощи будет лишь в крайнем случае.

Внутренне казня себя за длинный язык, смотрю с мольбой, призывая её остыть и остаться. Нас разделяет стол, но корявое "прости" отскакивает от Марго, как от стены, режет затаившейся обидой даже на расстоянии. Таким засранцем могу быть только я, сказать не подумав, а после жалеть. Все проблемы от головы, в которой сдвинуты базовые настройки. Но слово не воробей, а Марго тот ещё страус — при первой же возможности прячет голову в песок и занимается самокопанием.

— Хотя откуда тебе знать, живя на всем готовом, в собственной, а не съёмной двушке, — Марго брезгливо поджимает красивые пухлые губы, а я ведь и возразить не пытаюсь, любуясь её лицом. — Давай, поучи меня, как надо зарабатывать. А то я с четырнадцати лет так и не научилась.

Наконец-то она устало опускается на стул и я проделываю тоже самое, по инерции неуклюже плюхаясь на своё место.

— Не собирался я тебя учить, — пожимаю плечами.

— Тогда отстань уже, мы явно говорим на разных языках и живём в параллельных реальностях, — с силой дёргает руку, высвобождаясь из моего плена и чуть скривившись потирает запястье, словно я ей боль причинил.

— Нет никаких параллельных, ты сама отгораживаешь свою территорию. Я вырос в одном доме с тобой и ты прекрасно должна помнить, как мы тогда жили. И если мой отец однажды смог вылезти на новый социальный уровень, это не значит что я родился из золотого яичка. Все эти мысли, что мы с тобой неровня — бред. Закругляй свои классовые предрассудки, — замечаю, как она реагирует на мои слова, опускает глаза, пряча под ресницами почти виноватый взгляд. А меня так и подмывает встать, обойти стол, мешающий нам и, крепко обнять Марго, будто она нуждается в этом сильнее, чем я сам желаю этого. — И прекрати меня называть мажориком или в следующий раз я тебе всеку, — подмигиваю я, снова выруливая к лёгкости. Эти разговоры о социальных неравенствах гнетут, отзываясь в душе тупой болью. Все по привычке обращают внимание на то: где я живу, на каком гоняю байке и сколько бабла в моих карманах. Вот только никого не интересует вся подноготная моей жизни. — Что у тебя случилось? Уволили с работы? Так это даже лучше, тебе там не место.

— Я сама ушла, а они даже расчётные не заплатили. На носу учебный год, я надеялась поднакопить… пришлось перевестись на заочку. Жизнь боль, — невесело хмыкает Марго.

— Мне жаль. Давай я поговорю с Владом, у нас страшная текучка с администраторами. График работы очень хороший, а если будем в одной смене, буду тебя подвозить домой.

— И куда утекают ваши администраторы? — без какой-либо заинтересованности спрашивает Марго, уже более спокойно откинувшись на спинку стула, постукивая пальцем по пустом картонному стаканчику.

— Может ещё кофе? — отрицательно качает головой на моё предложение. — В декрет, куда же ещё, или в любовницы. Пристреляются для начала к перспективным и мажористым посетителям, потом берут в оборот.

— А сам, что никогда не кружил с теми кого тренируешь?

— Возможно, — невзначай вспоминается последний опрометчивый флирт, перешедший в слишком бурный и опасный роман с замужней любительницей ЗОЖ, который мне хватило ума закруглить на третьей встрече. Маргарите таких пикантный подробностей знать не надо, я и без того в её глазах с пожаром в трусах. — Вставай, чего расселась? Вперёд за платьем.

Марго

Дурной сон с силой выталкивает меня в реальность, охватив бессмысленным страхом, интуитивным сигналом, что должно что-то произойти, или уже успело свершиться. Резко поднимаюсь с кровати, бросая беглый взгляд на небольшой беспорядок в комнате, который видимо не успела заметить с вечера. Или с ночи? Когда я там точно явилась от Леськи, уже и не помню?

С приездом отчима всё чаще приходится скрываться у неё, нет никакой возможности уединиться в собственном доме, только спрятаться за закрытой дверью, заткнуть уши наушниками и терпеть до его новой командировки.

Чёрт. Странное предчувствие не проходит, а голодной кошкой скребет на душе, в изощрённой пытке впиваясь когтями, буквально с мясом вытягивая жилы перед лицом страшных опасений, уже отнюдь не продиктованных обычным сновидением.

— Только не это, — простонав, срываюсь с места.

Под ногами разбросаны незначительные мелочи, кто-то явно пытался скрыть следы своей возни в чужих апартаментах. На столе среди конспектов и тетрадей наспех наведен порядок, на первый взгляд изменения не бросающиеся в глаза, но только не для меня. Для той, у кого каждой вещи отведено своё место.

Верхний ящик комода задвинут не до конца, мешает лямочка пеньюара, зажатая и свисающая с боку. Больше всего меня беспокоит именно этот ящик, а вернее его содержимое, там должны быть припрятаны деньги, те что я не успела положить на карту, по глупости думая, что это достаточно надёжное место для их временного хранения. Сверточка на месте нет…

Мысли пускаются в галоп наперегонки с пульсом, который от обиды и чувства безысходности, грозит своей частотой разорвать мне сердце.

Замалчивать, тихо поскуливая в углу, я не намерена, слишком большая потеря. Снимаю футболку, отбрасывая её на спинку стула. К чёрту теперь уже педантичность, минувший обыск вдребезги разбил планы, все к чему я шла, на что копила.

Поспешно надеваю шорты, неуклюже застревая в узкой штанине, сильнее психуя, когда непослушные пальцы не могут справиться с молнией. Бегунок то и дело закусывает джинсу, натужно скрипя тканью только я принимаюсь с силой застегивать молнию. Лишь с третьего раза мне удаётся застегнуть замок и натянуть топ, который я не глядя достаю из комода.

Потирая лицо, отправляюсь на кухню, превозмогая закручивающуюся в затылке головную боль.

— Кто вчера был у меня в комнате? — резко спрашиваю я, откуда-то вдруг набравшись жесткости в голосе.

Вид убийственно виноватых глаз, не позволяет мне высказаться теми бранными словами, которые жуткой горечью расползаются во рту. Делаю пару глубоких вдохов, чтобы глубже затолкать негодование и злость, прежде чем продолжить, подходя к столу.